Книга Строгановы. История рода - Татьяна Меттерних
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1815 году, сто тридцать лет назад, прадед Георгия, граф Сергей Григорьевич Строганов, был одним из первых, кто после наполеоновских войн вошёл в Париж во главе победоносной армии. Для Георгия история повторилась таким странным и драматичным образом.
Принимая во внимание, что он был сотрудником генерала Лорда, в Париже к Георгию отнеслись как к другу. Генералы были размещены в гостинице “George V”, полковники – в “Prince de Galles”, а отель “Royal Monceau” был предоставлен в распоряжение морских офицеров.
Георгий жил в апартаменте рядом с генералом Лордом в отеле “George V”. В анфиладе комнат другого этажа проходила конференция: каждые две недели в Париж приезжали генералы различных воинских соединений для того, чтобы обсудить военное положение.
У Георгия, единственного из офицеров, были ключи от всех этих комнат. Он присутствовал на всех заседаниях, какими бы секретными они ни были.
В то время только на флоте была группа в составе людей, говоривших по-русски; в армии такой группы не было.
Один или два раза в неделю Георгий сопровождал генерала Лорда в его поездках в Версаль на доклад к генералу Эйзенхауэру.
Вскоре Георгий получил задание создать группу из семидесяти пяти человек рядового состава и двадцати пяти офицеров. Все они должны были говорить по-русски. Большинство из тех людей, о которых в данном случае могла бы идти речь, находились или на фронте, или служили в разведке. Некоторые из солдат, говорившие по-русски, даже не имели американского гражданства, поскольку жившие во Франции белоэмигранты призывались в армию без соблюдения каких-либо предварительных формальностей. В американской армии можно было служить, не являясь американским гражданином, но это не допускали на флоте.
В поисках подходящих для него людей он сначала поехал в Виттель, чтобы поговорить с генералом Деверсом, командующим 12-й группой армий. Оттуда его путь шёл вдоль границы в северном направлении через Эльзас-Лотарингию.
Где-то в конце ноября, находясь в Намюре, он получил известие о прорыве немцев, хотя в американской штаб-квартире об этом ещё не знали. С продовольствием было очень плохо. Для того, чтобы они снова смогли пополнить свой паёк, им предложили ресторан, находящийся между Льежем и Спа; там они узнали, что немцы вступили в Бастонь, а американские соединения отступают. Все молодые бельгийцы бежали оттуда в страхе, что их заберут служить в немецкую армию.
Трудности начались тогда, когда союзники ошибочно предположили, что Антверпен будет взят немцами. Поскольку в октябре 1944 года американские войска стояли на бельгийской границе, практически во Франции, коммуникационная линия растянулась на пятьсот километров. По распоряжению генерала Лорда въезды и выезды на всех улицах были промаркированы двумя цветами, всякое другое движение, даже на велосипедах, было запрещено. Грузовики двигались колонной в пятьсот километров, с расстоянием в двадцать метров друг от друга. Каждые двадцать четыре часа подвозилось восемнадцать тысяч тонн необходимых грузов, в том числе продовольствия. Немецкая авиация, уже не располагавшая к тому времени большим числом самолётов, не могла этому помешать.
Георгий всё ещё пытался набрать людей в свою группу, но полковники из G-2 сказали ему: «Забудьте об этом; у нас на это больше нет времени».
Он отправился в Ахен, который по-прежнему был занят американцами. Остановившись по пути переночевать в гостинице, он наблюдал, как шестнадцатилетние ребята, запасшись карманными фонариками, собирались в лес на поиски немцев. Но вместо того, чтобы ехать в Ахен, Георгию пришлось отправиться в Эйпен. Там в кармане кителя одного убитого немецкого офицера был найден весь план Арденнской операции, включая многочисленные подробности: так, например, в операции предполагалось, в частности, задействовать джипы с американскими опознавательными знаками и с людьми в них, говорящими по-английски. Чтобы избежать столкновения со своими, при встрече нужно было приподнять каску.
В последующие три дня Георгий остерегался поднимать руку к своей каске. Затем он поехал в Голландию, в Маастрихт, чтобы там отчитаться о своей работе в G-2.
Георгий носил морской мундир, серую каску и сапоги английского производства. Когда часовые, проверявшие документы, приняли его за немца, он пришёл в ужас, а когда он докладывал начальству, что приехал из Спа, на него посмотрели испытующе и сказали: «В Спа сегодня утром вошли немецкие танки». Георгий повторил настойчиво: «Я уехал оттуда в двенадцать часов и не видел немецких танков». Положение становилось всё более запутанным. Георгий снова поехал обратно через Льеж и Намюр в направлении Вердена, где находился большой лагерь немецких военнопленных.
Комендант лагеря пригласил его на ужин и уже открыл бутылку шампанского; но, когда они сели за стол, зазвонил телефон, а затем раздался страшный шум. «У нас уже не остаётся времени на ужин», – крикнул комендант. У него в лагере было пять тысяч немецких военнопленных, а сейчас неподалёку был выброшен немецкий военно-парашютный десант.
В это же время высадился парашютный десант под Парижем, недалеко от вокзала Сен Лазар. Семьдесят пять немецких парашютистов получили задание взорвать стоявший там специальный поезд Эйзенхауэра. Когда Георгий три или четыре дня спустя приехал на джипе в Париж, ему оказалось проще доехать до штаба фронта, чем до гостиницы.
И всё-таки ему удалось во время этих своих сумасшедших поездок собрать группу из ста человек. В Нейи (генерал Конрад) и в G-2 (генерал Лорд) им мог быть прочитан краткий переводческий учебный курс. Курсами руководил белоэмигрант граф Шувалов, чей предок явился когда-то основателем Московского университета. А он теперь был американским гражданином и майором 82-й парашютно-десантной дивизии.
В начале января 1945 года состоящая из двадцати трёх человек «Рус-скоговорящая группа связи и коммуникаций военно-морского ведомства США» получила строго секретный приказ явиться в Неаполь в распоряжение адмирала Хевиса, командующего Средиземноморским флотом. Георгий Щербатов-Строганов и его сотрудники вылетали туда на самолёте адмирала Кирка, оттуда они должны были сопровождать адмирала Хевиса, направлявшегося на своём крейсере в Палермо. Сразу же после прибытия их без какого-либо предварительного оповещения переместили на «Кэтоктин», отплывший из Палермо в «неизвестном направлении». В открытом море они узнали, что плывут на конференцию «большой тройки», которая должна состояться в Крыму, в Ялте.
Это известие просто сразило Георгия, он почувствовал непреодолимое желание побыть одному. Часами он стоял на палубе и смотрел на вскипающую за кормой воду, в то время как корабль, рассекая голубые волны, плыл к Чёрному морю. Целый поток воспоминаний о 1918 и 1919 годах, которые он так долго отгонял от себя в своих мыслях, снова нахлынул на него.
Он вспоминал о том, как они жили в имении, на любимой природе; он думал о смерти своего брата, а затем и отца в 1915 году; о своей службе в Российском императорском флоте, о Москве во время революции и беспощадных репрессиях, принявших особенно жестокий характер после покушения на Ленина, о своём полном приключений побеге и об окончательном отъезде – тогда тоже «в неизвестном направлении» и с неясной целью.
