Книга Дзержинский. Любовь и революция - Сильвия Фролов

Дзержинский мог гордиться, получая красивые благодарственные письма от спасенных беспризорников, но, как начальник ВЧК, он получал и другие письма. Так, в мае 1921 года ему написала открытое письмо эсерка Евгения Ратнер, два года узница Бутырки. Она сидела там с сыном Александром и теперь писала свежеиспеченному председателю Комиссии по улучшению быта детей, что у нее хотели забрать сыночка и поместить его в «фабрику ангелочков». Когда она на это не согласилась, тюремная администрация стала ограничивать его право на прогулки, на получение молока с воли и на посещение родственников. «Ваш первый воспитательный эксперимент завершился успешно, – пишет она с иронией. – Маленький Саша сидит под замком, он стал очень кротким и покорным. Надеюсь, что эта педагогическая система, примененная ко всем детям РСФСР, принесет не менее великолепные результаты».

Ратнер будут судить в процессе эсеров в 1922 году, ее сошлют в Самарканд, где она умрет через девять лет. Что стало с ее сыном – неизвестно. Парадокс состоит в том, что произошедшее с ней должно было быть близким Дзержинскому. Ведь его жена родила сына Ясика в тюрьме и там, в кошмарных условиях пыталась поддержать здоровье сына. Позже, сосланная, она вынуждена была отдать сына в приют для сирот. Но этот опыт не мешал Дзержинскому репрессировать родителей детей, которыми он потом занимался с таким усердием.

После смерти Феликса ему начали ставить памятники как другу малолетних детей. Но уже вскоре, во времена сталинского правления государственная опека над детьми без родителей сначала остановится, а потом повернется вспять – чтобы окончательно приобрести вид кошмара. По мере нарастания чисток в ужасающем темпе начнет возрастать количество детей посаженных или ликвидированных врагов народа. Рожденные и выросшие в лагерях, они будут знать только грязь, колючую проволоку, холод и голод, а их словарный запас будет ограничен понятиями: зона, доходяга, зек и урка.

Новые поколения детей ГУЛАГа будут конвоировать из одного лагеря в другой – в том числе и на пароме им. Феликса Дзержинского! В мае 1954 года прокурор Магаданской области, ведущий следствие по делу детей из зоны, сообщит: «Вследствие безответственности при перемещении детей из Дальстроя в центральные области СССР [на пароме им. Дзержинского], сорок восемь детей умерло в первые дни после их прибытия в залив Ванино»497.

Чего стоит мир, оплаченный хоть одной слезой ребенка? – задавался вопросом Иван Карамазов. Коммунизм впитал в себя гектолитры детских слез.

XXVI. Гарант единства партии. Борьба за власть

Объявленная Лениным Новая Экономическая Политика – это встряска для партии большевиков. Даже, наверное, большая, чем забастовки рабочих, бунты крестьян и восстание матросов Кронштадта вместе взятые. В подготовленном для ЦК отчете о X съезде РКП(б) есть даже упоминание о товарищах, которые заявление Ленина посчитали капитуляцией и «расплакались недопустимым, детским образом»498.

Но вождя слезами не проймешь. Тем более, что в это время основную часть сил он сосредоточивает на расправе с политической оппозицией. Но оказывается, что проблемы появляются и в его собственных рядах. Лев Троцкий противится смягчению экономической политики и высказывается за централизацию профсоюзов. Полемизирующие с ним товарищи обвиняют его в применении «полицейских методов принуждения рабочих»499, а наиболее радикально на постулаты Троцкого реагирует старый большевик Александр Шляпников, который создает Рабочую оппозицию. Он сразу находит много союзников, прежде всего среди рабочей братии, но также и в кругах большевиков-интеллигентов. Последние образуют вторую фракционную группу: Демократический централизм. Ленин вынужден реагировать. На переломном X съезде он вносит также резолюцию О единстве партии, запрещающую создание в ее рядах каких-либо фракций. Стеной за ним стоит Дзержинский, всегда собранный, готовый и лояльный – и вождь назначает его хранителем этого единства (тот факт, что Дзержинский одновременно является и председателем ВЧК, играет здесь немаловажную роль)500. Вскоре в борьбе с фракциями важнейшим становится голос Центрального комитета, который получает диктаторские права в партии.

Тем временем у Ленина начинают проявляться серьезные проблемы со здоровьем. Склероз кровеносных сосудов мозга оказывается наследственным. В мае 1922 года у него первое кровоизлияние, в декабре – несколько кровоизлияний подряд. Начинают страдать его умственные способности. Появляются симптомы, характерные для этой болезни: афазия, паралич, приступы бешенства и навязчивые идеи. В Кремле все чаще упоминается слово «наследник». Явным кандидатом представляется Лев Троцкий – значительно более сдержанный в стремлении к централизации, чем Ленин, который, однако, симпатизирует его взглядам. Вождь находил в нем «прекрасного организатора, который оправдывал доверие в любой сфере практической деятельности и который компенсировал его собственные слабости: неумение командовать на первой линии и нежелание покидать «главный штаб»»501. Но в конце 1920 года активность Троцкого сильно падает: все больше времени он посвящает писательству, ездит на охоту и отдыхает в правительственных санаториях. Он по очереди отказывается от должностей народного комиссара по вопросам снабжения, а затем и по вопросам финансов. Он не хочет также вмешиваться в грузинский конфликт между Лениным и Сталиным. Он явным образом старается выбиться на позиции независимого интеллектуала.

А соперник Троцкого – которого до сих пор никто не принимал во внимание, даже он сам, которого высмеивали и называли «выдающейся посредственностью» – он последовательно начинает брать в свои руки контроль над партийным аппаратом. По мнению Дмитрия Волкогонова: «Ленин был вдохновителем, Троцкий – агитатором, а Сталин – исполнителем»502. Следует добавить: исполнителем с огромными диктаторскими амбициями. 3 апреля 1922 года он становится генеральным секретарем ЦК (генсеком – на партийном жаргоне); его главная задача состоит в том, чтобы не допускать фракционности в партийных рядах. А так как Центральный комитет уже обладает всей полнотой власти над РКП(б), то автоматически эта власть концентрируется в его руках. Он также договаривается с Дзержинским, что седьмого числа каждого месяца ГПУ будет представлять в его секретариат отчеты о своей деятельности. Должность генсека дает Сталину еще одну возможность: она позволяет ему полностью контролировать больного, изолированного вождя.

Ленин находится в подмосковных Горках в занятой большевиками усадьбе миллионерши Зинаиды Морозовой503. Дзержинский, со времени покушений на вождя, исполняет роль начальника его личной охраны. Он окружает Ленина специальной опекой, определяет места пребывания, обеспечивает безопасный транспорт, заботится о его автомобиле и гараже, чтобы кто-нибудь туда не пробрался и не совершил акт саботажа. Усадьбу Морозовой он считает подходящим местом для пребывания больного вождя и приставляет к нему своих чекистов в роли адъютантов, водителей и даже медицинских работников. Конечно, о Ленине заботится и жена Надежда, и сестра Мария, и врачи, как правило, немецкого происхождения. Генсек Сталин посещает его регулярно, значительно чаще, чем другие члены политбюро504. Потом на заседаниях политбюро он передает им «привет от Ильича», давая тем самым понять, что именно он является его ближайшим доверенным лицом. В конце концов он получает согласие пленума ЦК на то, чтобы лично следить за изоляцией Ленина (по рекомендации врачей), за его контактами и перепиской. А благодаря тому, что одна секретарша Ленина является женой Иосифа Виссарионовича, а вторая доносит обо всем секретарю Совнаркома Лидии Фотиевой, а та – генсеку, у него полный контроль над каждым словом вождя.