Книга "Варяг" не сдается - Владимир Шеменев

Первым, кого она увидела, был Асаки. Он стоял к ней спиной и разговаривал с морским офицером, показывая на пороховое облако, плывущее вдоль борта крейсера. Этим офицером был капитан броненосного крейсера «Асама», он отрицательно мотал головой и показывал в другую сторону.

Ступив босыми ногами на промерзшую палубу, Катя разжала пальцы, отпуская пальто. Перекрестившись и выдохнув, она рывком кинулась к левому борту, за которым маячил маленький кораблик и стрелял из своей маленькой пушки.

* * *

Первым ее увидел марсовый матрос Белоусов. Сначала он не понял, что это там за нарост торчит над бортом японца. Когда пригляделся – ахнул, и сердце сжалось от ужаса. «Прыгнула с толком, – успел отметить Белоусов. – Да так, чтобы не захватил водоворот от винтов и не утащило под киль». Все это, словно вспышка, пронеслось в его мозгу, и он закричал, показывая на «Асаму»:

– Женщина за бортом!

Мичман Бойсман не понял, что он так истошно орет, сидя на своей марсовой площадке, и, задрав голову, стал уточнять:

– Что там, Белоусов?

– Баба, баба там, в воде. – Белоусов кричал и тряс рукой, указывая на «Асаму».

– Совсем свихнулся матрос. – Бойсман крутнулся к борту, вскинул бинокль и стал шарить по воде, выискивая торпедный след.

Беляев и Засухин одновременно увидели Катю, пытающуюся изо всех сил грести в их сторону. Ледяная вода сковывала ее движения, тормозя бег крови по венам, губы посинели, в пальцах появилось легкое покалывание и немота. Ее движения, сначала резкие и сильные, с каждой минутой становились все слабей и слабей. «Асама» уходила, оставляя ее наедине со стихией.

– Она что, с ума сошла? – сказал Григорий Павлович, не опуская бинокль.

Во время боя устав запрещал подбирать упавших или смытых волной за борт. Здесь же был особый случай и следовало сделать исключение. Девушка, женщина, барышня – он не знал, кто она и зачем прыгнула в воду, но, скорее всего, на это у нее были веские причины. Главное, что она прыгнула с японского крейсера и плыла в их сторону, и это при температуре воды, которая всего на несколько градусов выше точки замерзания.

На правом борту канонерки столпились свободные от вахты офицеры и почти все палубные матросы. Волна усилилась, и черная точка то подлетала, то опускалась в пучину, пропадая и вновь появляясь на поверхности залива.

Ветер усилился, и кто-то из морячков каркнул:

– Пять минут – и баста: замерзнет.

– Заткнись! – Водолаз Ведерников, несмотря на мороз, снял китель и остался в одной тельняшке: все остальные кутались в бушлаты, шинели, дождевики и даже в ватные телогрейки. – Тихо. – Ведерников поднял руку, призывая всех замолчать.

Море гудело и не хотело отпускать свою добычу, но Господь был с ней. Ее голос, усиленный ангелами, донесся до «Корейца» – и все отчетливо услышали русское: «Помогите!»

* * *

Она не видела солдат с винтовками, бежавших по палубе, не слышала их отрывистые гортанные крики и не знала, что Асаки, удивленный ее мужеством, поднял руку, призывая всех не трогать ее и соблюдать спокойствие. Ее взгляд был прикован только к русскому кораблю, на борту которой красовалась надпись «Кореец»: до него было метров триста. Ока возле их имения была в три раза шире, и она на спор с деревенскими пацанами не раз переплывала ее, но то была река, и дело было летом…

Интуитивно она повернула голову…

Катя увидела мужа. Медленно, чуть покачиваясь, он брел по палубе, оставляя за собой липкие кровавые следы. Голова была разбита, и все лицо залито кровью. В руке у него был пистолет.

– Что с вами, господин Слизнев? – Асаки подал знак солдатам, и они, вскинув карабины, двинулись к Слизневу, держа его на прицеле.

– Где она? Я убью ее.

– Если стрела не попадает в цель, стреляющий должен винить в этом себя самого.

– Меня ваше мнение больше не интересует.

Слизнев поднял пистолет и прицелился в Катю, балансирующую на грани двух смертей. Выбор у нее был невелик: остаться стоять и получить пулю или прыгнуть в воду и попробовать доплыть.

Слизнев выстрелил чуть позже, чем Асаки махнул рукой. Десять стволов треснули одиночными выстрелами, выплюнув в спину Слизневу смертоносный свинец.

Но Катя этого уже не слышала.

Она отпустила трос, за который держалась, развела руки и шагнула в воду. Точнее, прыгнула с пятиметровой высоты. Ветер подхватил ее платье, превращая в колокол, поднял вверх и аккуратно разложил по поверхности воды, прежде чем с силой утянуть в глубину Чемульпийского залива. Поднимая фонтан брызг, Катя ушла в ледяную воду, чувствуя, как сжалось сердце и из носа хлынула кровь, смешиваясь с соленой морской водой.

К Асаки подошел капитан «Асамы» и посмотрел на труп Слизнева.

– Вы не говорили, что хотите избавиться от него.

– Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу.

– Конфуций?

– Тацит.

– Что с девчонкой? Может, ее пристрелить?

– Благородный человек знает только долг, низкий человек знает только выгоду. Я сделал выбор в ее пользу. Отойдите на два-три кабельтовых, пусть он ее подберет. – Асаки показал на русскую канонерскую лодку, кружащую возле Кати.

Про себя он подумал, что эта женщина достойна уважения. Не каждый самурай может следовать учению бусидо и понять, когда надо умереть, а она смогла.

* * *

Про подобранную в море девушку Беляев не стал писать в рапорте, посчитав это лишним. Сама ситуация была очень похожей на выдумку, и если бы он лично не присутствовал при этом, то любого, кто рассказал такую байку, посчитал бы сумасшедшим фантазером. Через час командир канонерской лодки «Кореец» представил на имя Руднева довольно сухой рапорт с описанием основных эпизодов и указанием причин своего возвращения в Чемульпо.

«Командиру крейсера 1 ранга «Варяг».

Приняв секретные пакеты от нашего посланника в Сеуле и получив сигналом разрешение Вашего Высокоблагородия, 26 января снялся с якоря в 3 часа 40 минут дня и пошел по назначению в Порт-Артур. Через 15 минут после съемки с якоря… увидел по носу японскую эскадру, о чем тотчас же сделал вам соответствующий сигнал. Японская эскадра шла в двухкильватерной колонне, причем правую составляли крейсера, левую – четыре миноносца.

Приближаясь к японской эскадре, ни вправо, ни влево оставить ее не мог, так как колонна миноносцев внезапно уклонилась влево, а колонна крейсеров – несколько вправо, заставив меня подобным маневром войти между колоннами японской эскадры. В это время было мною замечено, что на японских крейсерах пушки бортовые были без чехлов и поставлены по траверзу, прислуга стояла по орудиям, на миноносцах же минные аппараты были в чехлах.

Как только крейсер, второй мателот правой колонны, прошел траверз моей лодки, броненосный крейсер концевой правой колонны японской эскадры тотчас же вышел из строя, встав бортом перпендикулярно курсу лодки, а четыре миноносца повернули за нами и атаковали лодку с обоих бортов; на аппаратах миноносцев чехлы уже были сняты.