Книга Ничего личного - Татьяна Корсакова

Мобильный ожил в тот самый момент, когда Катя четко и ясно осознала, с чем только что столкнулась. Звонил Егор, и не принять этот звонок она не могла.

– Привет! – Она изо всех сил старалась, чтобы голос звучал нормально.

– Привет, Катя. Как дела? – У него был привычно доброжелательный тон, и ему привычно хотелось верить.

– Нормально. – Катя сунула дневник Колесниковой в сумку. – А у тебя?

– Катя, с тобой все в порядке? – Что это: игра в заботу или звериное чутье? К чему такой вопрос? – Ты сейчас где?

– Я в замке, но через час планирую ехать за город. Ты приедешь?

– Нет. Днем вырваться никак не получится, на работе завал. Но если ты меня дождешься, мы можем вместе поужинать. Кстати, в холодильнике есть свежая клубника, специально для тебя.

А «в комнате забытых вещей» дневник Колесниковой… И бог его знает, что еще…

– Спасибо, Егор.

– Так ты меня дождешься?

– Дождусь.

– Тогда до встречи.

В трубке послышались гудки отбоя, а Катины ноги вдруг внезапно ослабели. Чтобы не упасть, пришлось сесть на пол, прямо перед столом. Она еще ровным счетом ничего не понимала, но интуиция – профессиональная ли, женская ли – кричала, что нужно уходить, поставить дневник на место, аккуратно запереть «комнату ненужных вещей» и уезжать. Возможно, тому, что дневник Колесниковой оказался у Егора, найдется разумное объяснение. Возможно, достаточно просто спросить. Но Катя уже знала, что не станет спрашивать. Все, что ей нужно, все, что можно найти, она отыщет сама. До вечера еще есть время.

И она начала обыск, детальный и методичный. Она пересматривала каждую папку, каждый листок бумаги, перелистывала десятилетней давности журналы по экономике и учебники по английскому языку. Деревянную шкатулку Катя нашла в среднем ящике стола, за стопкой старых институтских конспектов. В шкатулке лежали маленькие пакетики с белым порошком. Чтобы понять, что это за порошок, не требовалось знаний криминалиста, вот только верить не хотелось, а хотелось искать объяснения и оправдания человеку, которого Катя уже начала считать своим близким другом. Объяснений не находилось. Егор потерял жену из-за наркотиков. Стал бы он хранить героин после ее смерти в специальной, закрытой на ключ комнате? Это нормальная реакция? Ненормальная, незачем себя обманывать.

А потом в коробке из-под шоколадных конфет Катя увидела открытки – совершенно новые, не изуродованные. Пока не изуродованные… «Поздравляем с рождением сына!» и «Поздравляем с рождением дочки!»

Вот когда ей стало страшно по-настоящему, до дрожи в коленках, до холода в затылке. И даже тогда Катя не ушла. Она еще не нашла то, за чем пришла, не нашла химеру.

Оставался последний, самый нижний ящик стола. А потом еще целый стеллаж, но время еще есть.

Время еще есть! Она повторяла эту фразу, как мантру, а когда на самом дне ящика заметила знакомую пластиковую папку, едва не расплакалась от облегчения.

Химера хитро косилась на нее красным глазом, шуршала перепончатыми крыльями, нервно била длинным, шипастым хвостом. Химера пыталась ей что-то сказать. Что-то очень важное, лежащее на поверхности. Катя чувствовала, что вот-вот разгадает эту загадку, поймает за хвост все время ускользающую правду…

Хвост! О, господи, хвост!

Теперь Катя знала, что хотела сказать ей мертвая химера. Она знала, и это знание меняло всю ее жизнь.

А потом за ее спиной послышался шорох…

* * *

– …Ну зачем же ты так, Катя? – Егор стоял на пороге «комнаты ненужных вещей», прислонившись плечом к дверному косяку. Поза его была расслабленной. Обманчиво расслабленной… – Ты же все испортила, сломала такой безупречный план. – Он грустно улыбнулся, покачал головой. – Разве ты не читала сказку про Синюю Бороду?

– Это все ты?..

– Это все я. – Он кивнул. – Не сиди на полу, ты можешь простудиться.

– Но зачем? – Катя не двинулась с места. – Зачем ты их убил?

– Их?

– Андрея, Колесникову… Может, Сему?..

Он оттолкнулся от косяка, шагнул к Кате, присел рядом, взглянул на снимок в ее руках.

– Я тебя недооценил, решил, что ты успокоилась. Я ведь представил тебе доказательства причастности Колесниковой. Что же еще тебе было нужно? Что ж тебе на месте-то не сиделось?!

– Это ведь не она была тогда за рулем, а ты. Это ты хотел меня убить.

– Хотел. – Егор коснулся ее щеки, и Катя отшатнулась. – И убил бы, если бы не чертова старуха. Знаешь, я ведь умею дружить с людьми, становиться незаменимым. С Колесниковой я тоже дружил. У меня было то, что она любила почти так же сильно, как твоего покойного мужа.

– Наркотики. – Катя подалась назад, уперлась спиной в дверцу стола, пошарила рукой по полу в поисках чего-нибудь тяжелого, хоть бы даже книги…

– И все-таки на полу тебе неудобно!

Егор подхватил ее под мышки, поднял с пола, но лишь затем, чтобы толкнуть в стоящее у компьютера офисное кресло. Он действовал быстро, уже через мгновение Катины запястья были прикручены скотчем к подлокотникам.

– Ты права, наркотики. И знаешь, твой список не полный, добавь в него мою жену. И не нужно смотреть на меня так, словно я чудовище. Я не чудовище, я нормальный человек с нормальными человеческими чувствами. Но семь лет ада, Катя! Думаешь, легко жить с наркоманкой? Я терпел, сколько мог. – Егор развел руками, словно признавался не в убийстве, а в мелкой шалости. – Но за эти годы я кое-что для себя уяснил: зависимыми людьми очень легко манипулировать. Колесникова была зависима, она больше двух лет сидела на коксе, я всего лишь предложил ей героин. Я всегда был готов платить за право считаться лучшим другом, за право изредка пользоваться ее машиной. Я сказал, что для тайных свиданий, чтобы не светить свою. Лена поверила. Рамки морали и нравственности у нее были несколько размыты, а я никогда не изменял своей жене. Веришь, Катя?

Она верила. Каждому сказанному слову. Зачем врать тому, кого очень скоро не станет?..

– В тот раз у меня не получилось. – Продолжая говорить, Егор снял пиджак, аккуратно положил его на диван, закатал рукава рубашки и из принесенного с собой портфеля принялся выкладывать на стол ампулы, одноразовые шприцы и медицинский жгут.

– Думаешь, кто-то поверит, что я тоже была наркоманкой? – Катя изо всех сил старалась быть смелой.

– Это не наркотик. – Деловитыми, доведенными до автоматизма движениями Егор наполнил шприц. – Это окситоцин. А вот тут, – кивнул он на вторую ампулу, – препарат, подавляющий свертываемость крови. Я ведь на самом деле очень умный, Катя. Я все продумал.

Да, он все продумал… Окситоцин вызовет преждевременные роды, и если кровь не будет свертываться, она умрет от кровопотери. Она и ее ребенок… Не убийство – всего лишь трагическая случайность.