Книга Ничего личного - Татьяна Корсакова

В замок Катя вернулась поздним вечером, под внимательным взглядом дежурившего на въезде Ивана попрощалась с Егором, направилась к дому.

– Хорошо отдохнули, Екатерина Владимировна? – В предельно вежливом голосе Ивана чудилось что-то еще, что-то непонятное и неприятное.

– Хорошо. Спокойной ночи, Иван. – Она заставила себя улыбнуться.

Ночью Кате приснилась химера. Проснулась молодая женщина от собственного крика…

* * *

Иван сидел перед будкой охранника, подставив лицо еще несмелому, но такому желанному апрельскому солнцу. На подъездной дорожке показалась маленькая ярко-синяя «Хонда». О странной блажи хозяйки знали все охранники: последние несколько недель она регулярно, как на работу, уезжала в загородный дом Силантьева. Если бы не ее беременность – восемь месяцев, как-никак! – и не тот факт, что сам Силантьев сутками пропадал на работе, запросто могли поползти слухи. А так эти почти ежедневные вылазки считались всего лишь маленькой прихотью беременной женщины. Вот только женщина эта выглядела с каждым днем все хуже и хуже, как после тяжелой болезни. Даже веснушки ее куда-то исчезли. Все до единой.

– Доброе утро, Екатерина Владимировна! – Он поздоровался и даже кивнул в особом служебном рвении. – Как обычно?

– Доброе утро. – Она нервничала, улыбалась одними губами, барабанила по рулю тонкими пальцами. – Да, как обычно.

– Когда планируете вернуться? – В вопросе не было ничего подозрительного. Это его обязанность – знать, кто из обитателей дома куда едет и когда вернется.

– Думаю, через пару часов.

– Счастливого пути! – Он нажал кнопку, открывающую ворота.

Когда машина скрылась за поворотом, Иван достал мобильный телефон.

– Да, только что выехала, – сообщил он невидимому собеседнику, – сказала, что вернется через несколько часов, заметно нервничала.

Несколько секунд он слушал молча, а потом кивнул и отключил связь.

Для того чтобы решиться, Кате понадобился почти месяц. Этот месяц из ночи в ночь в кошмарах ее преследовала химера. И каждый раз, проснувшись в слезах и холодном поту, Катя понимала, что это не просто кошмар, а зашифрованное послание от подсознания. Мертвая химера пыталась что-то сказать. Она выматывала Катю, доводила до безумия, физической и душевной болью наказывала за недогадливость. От химеры она спасалась лишь в доме Егора, только там ее страхи отступали. А сегодня Катя надеялась получить ответ на самый главный, не дающий покоя вопрос.

Катя нашарила в сумочке внушительную связку ключей. Она собирала их весь этот месяц: от многочисленных комнат замка, от офиса, от квартиры Лизы. Катя даже специально купила несколько замков, с виду похожих на замок, который ей предстояло сегодня открыть, если очень повезет. Идея, которой молодая женщина была одержима последние дни, даже ей самой казалась бредовой.

Это была совершенно иррациональная идея, не обещавшая ей ни ответов, ни успокоения, но Катя цеплялась за нее крепко и отчаянно. Кате казалось, что стоит только еще раз взглянуть на тот страшный снимок, и химера оставит ее в покое, выпустит из своих костистых лап.

Егор сказал, что уничтожил снимок, но Катя по глазам видела – врет. Она знала его уже достаточно хорошо, чтобы понять кое-что очень важное. Егор никогда ничего не выбрасывал, он не умел расставаться с вещами. В его шкафу висели костюмы, вышедшие из моды лет десять назад. Его комод был забит старыми носками. В его городской квартире имелась комната, заваленная старой мебелью, место которой на помойке. Если бы это был кто-то другой – не Егор, Катя пошла бы привычным для психиатра путем анализа и поиска истоков проблемы. Но с Егором так не получалось, слишком близким он стал, слишком предвзятой стала она сама. Причину, наверное, следовало искать в детдомовском детстве, в бедном, почти нищем Егоровом детстве. Вот только Катя не хотела, да и не могла искать. Она искала снимок, шла по следу химеры, чуяла этот невидимый след, как борзая чует след загнанной лисицы.

В загородном доме Егора, в любое время дня и ночи гостеприимно распахнутом для Кати, все-таки имелась одна запертая на ключ дверь. Возможно, за этой дверью скрывалось всего лишь подсобное помещение, возможно, если бы Катя спросила, что там, Егор бы ей ответил. Но она не спрашивала, вместо этого методично, комнату за комнатой, обыскивала дом и собирала ключи в надежде, что за закрытой дверью окажется еще одна «комната ненужных вещей», в которой можно найти свою химеру.

Конечно, была еще городская квартира, и синяя пластиковая папка со снимками с места преступления запросто могла оказаться там, где-нибудь на самом дне запертого на замок ящика стола. Но до городской квартиры Кате не добраться, а загородный дом оказался в полном Катином распоряжении, и она решила действовать поэтапно.

Она не стала загонять машину в гараж, оставила на подъездной дорожке и, тревожно оглядываясь по сторонам, точно домушник, идущий на дело, открыла входную дверь. Чем чаще она бывала в этом доме, тем больше он ей нравился: запахом дерева и свежесваренного кофе, успокаивающими звуками, тиканьем напольных часов, поскрипыванием половиц. Дом казался идеальным местом для жизни.

«Комната ненужных вещей» была, как обычно, на замке. Катя достала связку ключей. Ей повезло на двенадцатой попытке, дверь беззвучно открылась. Внутри было темно из-за отсутствия окна. Катя нашарила выключатель, зажгла свет и увидела почти точную копию кабинета Егора. Письменный стол – у одной стены, продавленный диван – у другой, стеллаж, заставленный картонными коробками – у третьей.

Она не стала подходить к стеллажу, сразу направилась к столу. В ящиках стола, как и следовало ожидать, царил идеальный порядок. Папки, древние картонные, современные пластиковые, дорогие кожаные лежали аккуратными стопками. На навесной полке такими же аккуратными рядами стояли ежедневники за последние – Катя специально пересчитала! – пятнадцать лет. Сначала это были дешевые блокноты, потом блокноты в дерматиновых обложках. С каждым годом ежедневники становились все дороже и статуснее, обрастали натуральной кожей, похрустывали качественной мелованной бумагой. Это была полка личностного и финансового роста, доказательство значимости. И только один блокнот выбивался из стройного ряда собратьев по-девчоночьи розовой плюшевой обложкой. Катя сняла его с полки, раскрыла.

Под розовой обложкой скрывался не ежедневник, а дневник, дневник Елены Колесниковой. Если верить датам, вести она его начала два года назад, нерегулярно, часто с большими перерывами. Записи в нем объединяло одно – все они оказались посвящены Андрею. Здесь было все: злость, отчаяние, обида, надежда, страсть, желание наказать, а потом снова страсть. Молодая женщина пролистала дневник до конца. Предпоследняя запись была посвящена Кате.

«Рыжей гадине досталось все, что должно было быть моим! Эти двое думают, что им все сойдет с рук, что никто не узнает, что они сделали. Но я знаю!!! И я не стану молчать. Завтра я все расскажу Старику. То-то он обрадуется…»

Последняя страница была вырвана, но Катя уже знала, что на ней написано. То, что в полиции посчитали предсмертной запиской, на самом деле являлось листком из личного дневника…