Книга Сирены Амая - Николай Ободников

улыбке, которую в лучшем случае можно было назвать понимающей, а в худшем – идиотской. Госпожа желала соития – как пить дать.

Пока Филипп, гадая, каким образом можно освежиться посреди дороги, заправлял рубашку – что тоже, впрочем, не имело смысла, – Уля открыла дверь помятой «Арканы» и чуть протиснулась внутрь. Зажгла одну из горелок, потом положила ее так, чтобы пламя било в газовый баллон второй. Мало ли, вдруг у торфяников-чудил горелки закончились. Вот добрый Чабан и вез парочку-другую, да не подумал, что они могут бабахнуть прямо в салоне, если он слетит с дороги.

Больше дел не осталось, и «К5», захватив своих владельцев, отбыла. Сумрак позади разорвала вспышка желтого и оранжевого света. «Аркана» горела, «запаивая» на теле Чабана пулевые отверстия и сжигая прочие следы.

Теперь предстояло совершить решающие визиты: к подружке Чабана, замешанной в поисках документации по Сиренам Амая, и к Усову. От последнего ничего не требовалось, кроме понятливости и робкой улыбки. А вот женщина Сальникова, скорее всего, никогда не смирится с его смертью и будет рыть, пока что-нибудь не найдет. Так почему бы не помочь дамочке с рытьем? Копать могилы – это так просто.

Далеко отъехать Филипп и Уля не успели. Едва «К5» остановилась, как они оба выскочили наружу. Тяжело дыша, Уля стянула трусики и оперлась локтями на капот. Филипп в тот момент тоже не отличался терпением и вошел в нее сзади лишь немногим позднее.

Оба, занимаясь своим делом, молча сопели и смотрели на пламя вдалеке. Огонь сегодня был чудо как хорош.

6

Из книги «Сирены Амая: история шокирующего расследования», Ярослав Доргун, издательство «Черная Древесина», 2023 г., страница 342

«Зачем Степан Сальников отправился в Корг? Чтобы действительно наведаться к старым приятелям, а заодно отвезти им несколько туристических горелок, которые и послужили причиной его смерти? Вы правда в это верите?

Тогда вы не знаете, что представлял собой этот человек, чья кличка, как вы помните, означает – пастух овечьих стад. Чабан любил и берег своих людей. Всех. Даже тех, кто попадали под его крыло лишь на миг. Именно так говорят о Сальникове сослуживцы.

Так для чего же он отправился в Корг? Ответ очевиден: чтобы воспользоваться вертолетом торфяников и вытащить с Сирен Амая группу „Архипелаг“. Можно ли установить, что́ на самом деле случилось на Рабочеостровском шоссе, сразу перед мостом через Бабручей? К сожалению, нет.

Но давайте подумаем вот над чем. Почему Александр Ирашкин, патологоанатом, проводивший вскрытие Степана Сальникова, бесследно исчез через два дня после составления заключения с результатами вскрытия? Выводы напрашиваются неутешительные, не находите?

И куда делось само заключение? Оно исчезло, растворилось, сменилось перепечатанной копией, заверенной обыкновенным чинушей, не имевшим никакого отношения к медицине или телу Чабана.

Что нашли Степан Сальников и Альбина Ермакова, разбиравшаяся в поиске информации лучше, чем вы в своих пальцах? В какую сторону двигались эти двое?

Они искали истину, но обнаружили только ее горелую изнанку, которой в итоге и стали».

60. Судьба шляпки с черными лентами

1

При виде Иатриума у Марьятты на миг помутился рассудок. Она опять увидела их. Зеленые холмы. Они просто росли себе под небом, пока ветерок играл с изумрудной травой. А потом этот образ, ее надежды – все было сожжено до белевших в земле костей. И пепелище густо засыпали солью. Фигурка в шляпе с лентами, которая взбивала ногами пепел и высыпала из мешка белые крупинки, навсегда врезалась в память фантомным образом.

– Вирпи…

В Марьятте заклокотала злость, и девушка прижалась к стене слева от входа, ощущая лопатками неровности бревен. Общину можно было упрекнуть во многом: в жестокости, в инцесте, в убийствах. Во многом, но только не в излишнем любопытстве. Осиный коллективный разум, конечно же, очнется, прознает все, примет меры, но это будет позднее. Может быть, через час или все два.

«Или у меня есть только минута», – подумала Марьятта.

Как бы то ни было, Димитрий, направлявшийся на ужин в трапезную с видом тупицы, выигравшего в лотерею банку фасоли, не обратил никакого внимания на притаившегося экотаона со скальпелем в руке.

– Блна… БЛНА!

На глаза Марьятты навернулись слезы. Точно так же кричала и она, когда пришла в себя и почувствовала кое-что пострашнее боли. Безысходность. В надрывном вопле Евы звучала та же острая эмоция.

Не нужно было гадать, одна Вирпи или нет. Эта работа требовала помощников, и Марьятта была уверенна, что и сейчас в Иатриуме хозяйничали несколько человек. Решение, надиктованное злостью, пришло само.

– Красный Амай! – прокричала она, повернув голову к распахнутым створкам двери. – Красный Амай пришел! И в пасти его – порванное облако!

Кричать такое было чертовски опасно, и Марьятта знала это.

Два года назад одиннадцатилетний Элиас принялся голосить, утверждая, что за одним из домов спит Красный Амай. Толпа собралась быстро и в указанном месте обнаружила дохлую летягу, обсиженную мухами. Амай принимал разные жизненные формы, порой совсем уж отталкивающие, но только не в этот раз.

Насмешка не осталась без последствий, и мальчик получил по удару камнем от каждого свободного члена общины, даже от сверстников. На третьем камне его череп треснул, но удары прекратились только пару часов спустя, когда сам Элиас стал похож на дохлую летягу. Потому что шутить подобным образом мог только сам Красный Амай.

Первым из Иатриума выскочил Джакко. Здоровяк прижимал ладонь к кровоточащей правой щеке, но это не мешало ему с восторгом рыскать глазами по сторонам. Следом выбежал Юсси, и на его лице было то же идиотское восторженное выражение.

Марьятта почувствовала, будто внутри нее лопнула некая цепь, удерживавшая бесполезный и давно протухший груз.

– Я ведь ждала тебя, Юсси! – завизжала Марьятта.

Первый удар скальпелем пришелся в изумленное лицо парня. И второй тоже. И третий. Откуда-то, будто издалека, опять донеслось пугающее: «БЛНА! АЙ, БЛНА!» Вселенная Марьятты сузилась до двух влажных щелочек глаз, через которые она наблюдала, как рвется и захлебывается кровью чужое лицо – лицо предателя.

Чьи-то лапищи обхватили Марьятту и отшвырнули. Она грохнулась на землю; скальпель выпал из руки, ушел рыбкой под хвойный ковер. В обзор вплыло лицо Джакко – с кровоточащим ломтем мяса, свисающим с правой щеки до самой челюсти.

– Ты соврал, экотаон? Где Амай? – с нескрываемой обидой спросил здоровяк. И взревел: – Лжец! Лжец! Лж…

Слова оборвались и сменились подвывающим визгом, когда тонкая и бледная рука с обломанными ногтями сорвала с его лица свисавшую плоть, будто толстый пластырь. Джакко облепили не меньше пяти