Книга Овация сенатору - Данила Комастри Монтанари

У Зенобии ещё будут дети, — утешил его Аврелий, похлопав по плечу.

— Дело не в этом, хозяин. Если бы она даже совсем не могла иметь детей, это неважно. Дело в том, что я… О боги, ну, как мне сказать тебе об этом! У меня проблема, и очень серьёзная, мой господин. Я никогда не посмел бы прежде заговорить с тобой об этом, я понимал, что этого не следует делать, потому что я — твой управляющий, а она рабыня, которая только вчера получила свободу. Но теперь, когда она спасла тебе жизнь…

— Заплатив за свой благородный поступок высочайшую цену… — напомнил ему сенатор, изображая глубокую печаль.

— Только поэтому я решился попросить тебя… Я знаю, что Зенобия не так уж молода и очень плохо говорит на латинском языке, однако… — тут он в испуге замолчал.

— Продолжай, слушаю тебя, — призвал его Аврелий.

— Понимаешь, трудно объяснить тебе это, мой господин, но дело в том, что я очень привязался к ней и нахожу её такой привлекательной, — покраснел Парис. — Я попытался больше не встречаться с нею, но не получается. Видишь ли, мне так хорошо с ней, так хотелось бы познакомить её со всеми и самому повидаться с её друзьями… Хотелось бы даже жить с нею в одной комнате. Но не могу, потому что на это плохо посмотрят, зная, что я… что она… что мы, короче… Ох, хозяин, посоветуй, что делать! Я так расстроен, так растерян, что просто не представляю, как быть!

— Могу ли дать тебе совет? — строгим тоном спросил патриций.

— Конечно, мой господин! — отозвался Парис со слабой надеждой в глазах.

— А почему бы тебе не жениться на ней, Парис? — поинтересовался сенатор.

— Какая удивительная мысль, хозяин, только ты мог придумать такое! — просияв, воскликнул управляющий. — Как ты думаешь, а она согласится?

— Спроси её сам. А я, как отец семейства, даю тебе моё благословение.

— О мой господин! — с волнением воскликнул Парис и помчался к Зенобии рассказать о судьбоносном решении проблемы.

Вне себя от радости, Глафира обнимала дочь. Девушка была ошеломлена, когда узнала тайну своего рождения, и теперь пыталась успокоиться, лаская белого котёнка. Понятно, что мысли её оставались далеки от череды разных убийств и витали между женщиной, которую ещё накануне она называла госпожой, и юным ювелиром, ожидавшим её в мастерской. И очень удивилась, когда узнала, что Глафира бесконечно рада, что её дочь не станет куртизанкой, а выйдет замуж за бедняка Мелоса…

Аврелий заметил её отсутствующий взгляд и сразу понял, как поступить, чтобы остаться с прекрасной гетерой наедине.

— Токул сказал мне, что мои чаши будут готовы сегодня. Тебе нетрудно сходить в мастерскую и узнать, как там дела? — спросил он Эбе.

Она не заставила повторять вопрос дважды и, попросив разрешения у матери, поспешила в ювелирную мастерскую.

Сенатор, я обязана тебе жизнью. Если бы ты не вытащил меня из пожара, то сейчас моя дочь осталась бы сиротой! — сказала куртизанка. — Теперь я публично признала её, и если отношения Эбе с подмастерьем Токула продолжатся, то, может быть, вскоре у меня появится внук!

— В самом деле? — засмеялся Аврелий, позаботившись запереть дверь и приказав прислуге не беспокоить его ни по какому поводу. И всё же, вспоминая предыдущие обстоятельства, он невольно призадумался, какая неожиданность на этот раз может помешать столь желанной близости с Глафирой.

— Как я могу отблагодарить тебя, сенатор? — спросила она с сияющей улыбкой.

— Давай придумаем, — ответил Аврелий, обнимая её.

— Да, конечно… — произнесла, она, опуская глаза. — Но дело в том, что когда я бежала вверх по Эсквилинскому холму в поисках дочери, я дала обет целомудрия богине Диане, если она поможет найти её.

— Диане? — удивился сенатор. — Не Венере, не Флоре, не Исиде или какой-нибудь другой, более снисходительной богине?

Диана и в самом деле была единственной среди женских божеств перенаселённого олимпийского пантеона, которая не подпускала к себе богов, героев и полубогов, отчего её нередко называли богиней целомудрия…

— Да, я дала обет девственнице Диане. Я поклялась ей, что изменю свою жизнь, — продолжала Глафира не без некоторого сожаления.

— И хочешь начать именно с меня? — вспыхнул сенатор, не скрывая своего недовольства.

Глафира разомкнула объятия.

— Ну, что поделаешь! Я же не могу соперничать с богиней! — смирился Аврелий.

— В таком случае вале, сенатор Стаций, и ещё раз спасибо! — улыбнулась она на прощание.

— А это вечный обет или на какой-то срок? — всё-таки поинтересовался патриций.

— Будущее покажет, — ответила куртизанка. — Зависит от того дня, когда я стану бабушкой.

— Невероятно обаятельной бабушкой! — крикнул ей вслед сенатор и стал мысленно перебирать возможные способы помочь любовным встречам Эбе с молодым подмастерьем Токула.

Когда Глафира удалилась, Аврелий услышал чей-то тяжёлый вздох.

— Что ты здесь делаешь, Меннон? — спросил он самого молодого из нубийцев, который замер на пороге, не отводя обожающего взгляда от того места, где стояла Эбе.

— Я смотрел на эту девушку, хозяин. Она так прекрасна! — признался раб-носильщик.

— К сожалению, она уже занята. Найдёшь другую. В Риме сколько угодно великолепных красавиц.

— Не спорю, мой господин, и всё же… — поколебался нубиец.

— Чем они тебе не нравятся? — удивился Аврелий.

— Они красивы, хозяин, но дело в том, что… Как бы это тебе сказать? Они все какие-то очень бледные…

— Понимаю, Меннон. Кстати у меня к тебе поручение. Пойди на старые склады, что по ту сторону Тибра, покажи вот этот пропуск, — сказал патриций, передавая нубийцу железное кольцо, которое подарил ему Зверь. — И купи от моего имени какую-нибудь рабыню… В этом доме нужен человек, который умел бы обращаться с жаровнями.

— А как мне правильно выбрать девушку, хозяин? — растерявшись, спросил носильщик.

— Не беспокойся, ты сразу узнаешь её, — улыбнулся сенатор, глядя, как он уходит.

Вернувшись в таблинум, он застал там Кастора в прекраснейшем настроении.

— Хозяин, у меня новость, которая имеет к тебе прямое отношение! — игриво заговорил вольноотпущенник. — Только скажи сначала, что такого ты сотворил с управляющим? Встретив меня в перистиле, он обратился ко мне со словами «Мой друг!». Это он-то,