Книга Письма. Том I. 1828–1855 - Святитель, митрополит Московский Иннокентий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Учреждение новой миссии. — Из всех разноплеменных инородцев, обитающих на пространстве Гижигинского округа, доныне просвещены св. крещением одни только Тунгусы (все до одного) и несколько Коряков, оседло живущих вблизи Гижиги, к западу; а с 1844 г. начали креститься Чукчи, живущие вблизи реки Анадыри. Все же прочие инородцы, как-то: бродячие Коряки и другие, живущие оседло на берегах Берингова моря, между Олюторцами и устьев реки Анадыри, и даже Паре́нцы и Ка́менцы, которые более и чаще всех видят Русских, остаются еще в тьме и сени смертной; ибо до сих пор, можно оказать, еще ни один из имеющих право и обязанность проповедывать Евангелие не путешествовал с сею целью не только по Коряцким стойбищам, но даже и по ближайшим селениям инородцев. Причиною тому были разныя неблагоприятные обстоятельства, и в особенности — опасение от Каменцев, живущих на устье реки Пенжины. В настоящее время, когда проезд чрез селения Каменцев сделался легче и безопаснее, при благоразумном и благонамеренном управлении нынешнего начальника Гижиги (г. Бреверна, православного исповедания), и когда можно иметь почти вее способы к путешествию, и притом находится человек, готовый на это дело, а местное начальство обещается оказывать к тому все содействие, — при таких обстоятельствах было бы более, чем непростительно не сделать опыта проповеди Евангелия между вышеозначенными инородцами. И потому, призвав в помощь Спасителя мира, я поручил внов определенному к Гижигинской церкви священнику Льву Попову проповедывать Евангелие Корякам и прочим инородцам, обитающим в Гижигинском округе, делая для сего разъезды, когда будет удобно. И если не встретится каких либо непредвиденных обстоятельств, могущих воспрепятствовать этому делу, то дело проповеди начнется нынешнею же весною.
Об Анадырской миссии. — С бывшим Анадырским миссионером я ныне лично виделся в Гижигв (а быть мне в самой миссии решительно невозможно, по чрезвычайной отдаленности). Из донесений и отчетов его за 1848-й, 49-й и 50-й годы видно, что в течение сего времени им окрещено только 51 душа Чукоч[161], оленных и оседлых; причины такого малого успеха были разные. В течение лета 1848 г. он, хотя и плавал к устью реки Анадыра, но Чукоч там нашел гораздо менее, чем в прежние годы; потому что многие из них, боясь прибытия судов к устью реки, как это было в 1847 г… откочевали в дальние места, вообразив себе, что суда придут к ним не иначе, как за тем, чтобы истребить их. Миссионер, сколько мог, старался переуверить их и успокоить на счет приходящих и имеющих приходить к ним судов. Из тех же Чукоч, которых он нашел там, обратилось 18 душ, в числе коих три семейства оленных. В 1849 г. миссионер не мог делать никаких путешествий, по причине бывшего в той стороне сильного голода. В 1850 году он, по причине случившагося с ним несчастия при возвращении из Гижиги в Анадырск, — где он, при переезде чрез одну реку, потерял всех своих собак и почти все свои вещи и припасы и едва не потонул сам, и потому возвратился в миссию пешком в последних числах июля, — ранее 6-го августа не мог предпринять путешествия по реке Анадырь. И, отправясь так поздно, он доплыл только до устья реки Майны; и, хотя мог-бы проплыть еще подалее, но встретив здесь три байдары Чукоч, шедших в миссию, и узнав от них, что за ними еще идут Чукчи туда же, — воротился обратно в миссию. Во время пребывания Чукоч в миссию, он обратил 24 души. В ноябре он сдал свою должность прибывшему на место его священнику Никифорову.
Об Олюторцах. — Во второе путешествие мое по Камчатке (1847) я не заезжал в дальние Олюторские селения; но ныне я, по желанию их, проехал чрез все те же селения, как и в первое мое путешествие, и в самом дальнем из них (Култушном), по причине ненастья, я прожил трои сутки; и здесь я не мог не заметить, что с 1843 г. Олюторцы все вообще очень много изменились на лучшее. Так например, крещенных в этом селении тогда было очень немного, а теперь почти половина; и можно надеяться, что, при содействии благодати, скоро не останется и ни одного некрещенного. Все вообще они стали кротче, приветливее и усерднее. В первое мое путешествие они не хотели меня везти на своих собаках даже до ближайшего кочевья Коряков, и это должны были сделать Камчадалы; но ныне они сами привезли меня к себе и отвезли на своих собаках до самых Коряков, имевших кочевье вдвое в большем расстоянии, чем прежде. Нельзя не отдать справедливости, да и сами Олюторцы свидетельствуют, что такой их перемене более всех содействовал священник Лев Попов (переведенный ныне в Гижигу), которого они очень полюбили (полюбил и он их); и потому, я поручил ему продолжать посещать Олюторцев по-прежнему и пока, относительно обращения и назидания, их считать своими прихожанами. По отзыву сего священника, одним из важных препятствий к обращению Олюторцев было следующее: слухи о Кутхе, которого Камчадалы-язычнки почитали богом своими[162]. В 1847 г. разнесся слух по всему северу Камчатской области, что из глубины севера идет или едет на оленях прежний Камчадальский бог Кутха, который всем дает все новое, т. е. оленей лучшей породы, сети, посуду и проч. новые и лучшие, — и где он проходит, там исчезает снег, и является зелень и цветы, и проч. Не говоря уже о язычеетвующих инородцах, которые этому верили вполне, но и из крещенных многие стали верить, и даже Камчадалы, ближайшие к северу, поколебались, — и вследствие этого, одни стали бросать свои вещи, а другие
