Книга Картина мира в мифах древнего Китая - Валерий Петрович Даниленко

земле обитают существа с собачьими мордами, ушами быка и руками человека. На четвёртой земле лежат серные камни, предназначенные для выработки адского огня. Пятая земля – обитель скорпионов, которые имеют чудовищный размер – величиной с верблюда. На шестом этаже мучаются души грешников. Наконец, самый нижний, седьмой, земной этаж – владение дьявола Иблиса.

Иблис, подобно Аллаху, восседает на троне и, в отличие от Аллаха, направляет на землю злых демонов, единственная цель которых – отвратить людей от истинной веры, т. е. веры в Аллаха.

Уже нижние этажи земли в мусульманской картина мира напоминают ад, но ад («джаханнам») как таковой находится под землей. Первое отделение ада (или преисподней), если мы продвигаемся вглубь мироздания, предназначено для лицемеров; на втором мучается египетский фараон со своими приближенными (мотив, заимствованный у иудеев); на третьем терзаются безбожники, на четвёртом – колдуны, на пятом – христиане, на шестом – звездопоклонники и на седьмом, наконец, мучаются мусульмане, сбившиеся с праведного пути, изменившие своей вере. Муки грешников на шести верхних этажах земли связаны в основном с огнём, а муки мусульман, изменивших Аллаху, на самом нижнем её этаже – с холодом.

Как же устроен мусульманский рай? Джанна – по-арабски значит сад, но скорее он похож на чудесный город, где души праведников испытывают бесчисленные чувственные наслаждения. Они пьют изысканные напитки, едят вкусные кушанья, их ублажают небесные красавицы – гурии. На самом верху райского города восседает на своем троне Аллах. Он – вершина двадцатидевятиэтажной мусульманской вселенной.

Демифизация образа Прометея в истории литературы

Прометей, как известно, похитил небесный огонь с Олимпа, чтобы передать его людям. Но этот огонь символизировал не что-нибудь, а верховную власть самого Зевса. Выходит, Прометей покусился на самое святое – верховную власть Зевса. Более того, передав огонь людям, он не только уменьшил их зависимость от Олимпа, но и принёс им свет разума. У Эсхила Прометей говорит о людях:

Ум и сметливость

Я в них, дотоле глупых, пробудить посмел…

Они глаза имели, но не видели,

Не слышали, имея уши. Теням снов

Подобны были люди, весь свой долгий век

Ни в чём не смысля.

Прометей стал творцом человеческой цивилизации. Он сделал то, что и делает человека человеком: он дал ему культуру. Он стал богом культурогенеза.

Становится понятным в связи с этим, почему Зевс был так разгневан на Прометея и приказал Гефесту приковать его к скале: благодаря Прометею, люди становились всё больше и больше независимыми от богов.

Канонический образ Прометея сложился на основе двух главных источников – поэмы «Теогония» Гесиода (VIII в. до н. э.) и трагедии «Прикованный Прометей» Эсхила (VI–V вв. до н. э.). В этих источниках великий герой древнегреческой мифологии предстаёт перед нами как бог, сотворивший первых людей из глины (земли) и приобщивший их к культуре. Вот почему его можно назвать богом антропо- или культурогенеза.

За то, что Прометей украл огонь с неба, Зевс, верховный бог Олимпа, приказал Гефесту приковать его к кавказской скале, где его печень клевал орёл (ворон). Только через тридцать тысяч лет его освободил Геракл.

Из античного мифа о Прометее следует, что Прометей – создатель людей и их культуры, богоборец и великомученик. Но со временем эти атрибуты у образа Прометея стали всё больше и больше затушёвываться. Этот процесс можно назвать демифизацией канонического образа Прометея. Суть этого процесса состоит в освобождении образа Прометея, как и мифа о нём в целом, от черт, присущих ему первоначально. Остановимся здесь на главных фигурах, участвовавших в демифизации образа Прометея. Античность

Первоначальной демифизации Прометей подвергся у себя на родине уже в VI в. до н. э. В этом веке, как предполагают, жил известный баснописец Эзоп. Он позволил себе отойти от канонического образа Прометея. Одну из его басен А.Ф.Лосев переложил таким образом: «Прометей по велению Зевса вылепил из глины людей и животных. Но увидел Зевс, что неразумных животных получилось гораздо больше, и велел ему часть животных уничтожить и перелепить в людей. Тот повиновался; но получилось так, что люди, переделанные из животных, получили облик человеческий, но душу под ним сохранили звериную» [Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976. С. 234–235).

Некоторую переоценку образа Прометея мы обнаруживаем у Платона (V–IV вв.) в его диалоге «Протагор», где речь идёт о том, что Прометей научил людей навыкам, связанным скорее с материальной культурой, чем с духовной. Ученик Аристотеля Теофраст (IV–III вв.) ушёл ещё дальше: он снизил божественный образ Прометея до человека, который принёс людям свет знания.

Революционный переворот в отношении к Прометею совершили в I в. до н. э. и I в. н. э. римские поэты – Гораций и Проперций. Они перевернули отношение к герою греческой мифологии с положительного на отрицательное. Так, Гораций увидел в огне Прометея (сыне Иапета) вовсе не символ добра, а символ зла:

Сын Иапета дерзостный,

Злой обман совершив, людям огонь принёс,

После кражи огня с небес,

Вслед чахотка и с ней новых болезней полк

Вдруг на землю напал, и вот

Смерти день роковой, прежде медлительный,

Стал с тех пор ускорять свой шаг.

В свою очередь Проперций обвинил Прометея в том, что он был озабочен созданием человеческих тел, а не их духа. Он писал:

О, как был Прометей, из глины лепя, неудачлив!

Неосмотрительно он выполнил дело своё:

Он, создавая тела, в искусстве духа не видел,

Дух же должен был стать первой заботой творца.

Ныне нас бури в морях швыряют, всё ищем врага мы,

К браням былым приплетать новые брани спешим.

Средние века

Ещё в III в. Плотин попытался вписать миф о Прометее в христианский контекст, который, правда, не помешал ему внести в него новый мотив: Пандору, по его мнению, создали по приказу Зевса не Гефест и Афина, а Прометей.

Средневековые писатели (Тертуллиан, Августин и др.) не могли не увидеть в Прометее конкурента как библейского бога (оба они создатели людей), так и Иисуса Христа (оба они великомученики). Вот почему, как писал А.