Книга Закат блистательного Петербурга. Быт и нравы Северной столицы Серебряного века - Сергей Евгеньевич Глезеров

самоубийстве вскоре закрыли: его причиной посчитали «внезапное умопомешательство».

Буйство швейцара

В один из апрельских дней 1914 года в доме на Фонтанке, по соседству с Аничковым дворцом, творилось нечто невообразимое. По крыше дома бегал безумец и с неистовыми криками швырял кирпичи внутрь двора. Сыпались стекла, стоял нескончаемый шум собравшейся толпы. Безумцем оказался швейцар того дома Егор Дроздов, которому домовладелица всего несколько часов назад отказала от службы. Посчитав свое увольнение несправедливым, швейцар в порыве злобы схватил топор и бросился по черной лестнице к чердаку, где сушилось белье. По пути он разбивал все окна на лестнице, затем топором снес дверь на чердак. Обломки через разбитое окно летели во двор.

Через слуховое окно обезумевший швейцар выбрался на крышу, и этого момента началось публичное буйство. Дроздов сбивал топором кирпичи с дымовых труб и со страшной силой бросал их в противоположные стены дома. Он перерубил телефонные провода, сбрасывал флюгеры и исковеркал несколько труб. Вся эта дикая вакханалия сопровождалась угрозами по адресу домовладелицы, ее кухарки и дворника. Собравшейся толпе швейцар заявил, что если придет полиция, он бросится на соседний двор Аничкова дворца.

– Все равно мне не жить! – кричал безумец.

Однако в конце концов решимость стала покидать его. Швейцар пообещал сдаться, но только в том случае, если придет участковый околоточный надзиратель.

– Больше никому не верю, остальная полиция будет стрелять в меня! – заявил он.

Двор на Фонтанке находился в осаде целых два часа: жильцы ближайших квартир укрылись, кто куда мог, никто не рисковал подойти к окнам. Не нашлось и смельчаков, рискнувших под ураганным «кирпичным огнем» пересекать опасный двор, который к концу бомбардировки был уже весь засыпан кирпичами. Только прибывший околоточный и городовые, пробравшиеся на крышу через слуховое окно, сумели утихомирить буяна. Швейцара схватили и связали…

Скандальное дело Тиме

«Убийство г-жи Тиме произвело в свое время сенсацию не только в Петербурге, но и во всей России, – замечал, уже будучи в эмиграции, бывший заведующий всем уголовным розыском России Аркадий Кошко. – Причиной такого волнения послужило то обстоятельство, что убийцами оказались люди из привилегированного, чуть ли не аристократического круга».

Для сыскной полиции «дело Тиме» началось с расследования довольно странного преступления. В квартире на Кирочной улице, которую занимали контролер спальных вагонов Тиме и его супруга, было обнаружено зверское убийство. Сыщикам предстала дикая картина разгрома: в квартире царил страшный хаос, все было перевернуто вверх дном. В гостиной на полу лежал труп госпожи Тиме со следами многочисленных ран.

«Лицо покойной в кровоподтеках, нос сломан, несколько зубов выбито, – зафиксировали чины полиции. – Возле тела – орудия преступления: небольшой, не совсем обычного вида, никелированный топорик и стальной прут, обтянутый кожей, с увесистым свинцовым шариком на конце».

По словам насмерть перепуганной прислуги, «покойная барыня жила вместе с барином, но они не любили друг друга». Барин редко бывал дома, и барыня завела любовника – некоего маркиза. «Покойница жила довольно весело, часто бывали гости, пили, пели, танцевали», – рассказывала служанка.

А дня за четыре до кровавой трагедии барыня вернулась домой с подругой и двумя молодыми людьми. Один из них на следующий день приходил снова, но не застал госпожу Тиме дома и оставил свою визитную карточку. На ней значилось: «Павел Этьенович Жирар, почетный гражданин города Цюриха». Забегая вперед, скажем, что именно эта визитка потом стала ниточкой к раскрытию страшного преступления…

Однако первым делом сыщики разыскали подругу покойной барыни – участницу веселых вечеринок. От нее удалось узнать, что с двумя молодыми людьми, «весьма элегантными и жизнерадостными», они познакомились неделю назад в ресторане «Вена» на Малой Морской. «Держали они себя мило, непринужденно, весело, – вспоминала она. – Говорили кучу комплиментов покойной, хвалили ее вкус, обстановку, любовались ее красивыми серьгами, – словом, день и вечер мы провели премило».

Через несколько дней после убийства вернулся из поездки супруг покойной, который на редкость равнодушно отнесся к трагедии, чем вызвал подозрение полиции. Он подробно описал похищенное у покойницы кольцо, и вскоре один из скупщиков драгоценностей уже принес его в полицию, заявив, что приобрел его в день убийства у какого-то молодого человека. Описанная ювелиром внешность продавца совпала с образом одного из элегантных друзей из «Вены».

Еще один «вещдок» также навел на след: никелированный топорик, орудие убийства, как оказалось, был куплен в магазине по соседству с «Веной». Там топорик опознали и даже вспомнили его покупателя – шикарно одетого молодого человека. Его описание совпало с тем, что давали подруга убитой, служанка и ювелир.

Сыщики не сомневались – они напали на след убийцы, однако в их распоряжении были всего-навсего словесные описания и визитная карточка. Она, естественно, оказалась подложной. В ответ на запрос Швейцарское консульство сообщило, что Павел Жирар – владелец известного часового магазина на Невском проспекте под названием «Павел Бурэ». Он оказался почтенным пожилым человеком, едва не упавшем в обморок при известии, в каком преступлении фигурировала его визитная карточка.

Жирар уверял, что раздает свои карточки «с большим разбором» и представил список лиц, которым в последнее время раздавал свои визитки. При проверке все они оказались солидными коммерсантами с безупречной репутацией, не вызывавшей подозрений. Правда, один из них, влиятельный сановник МИДа, не смог найти у себя карточки Жирара.

– Ваше превосходительство, не был ли у вас на этой неделе кто-нибудь из молодежи? – поинтересовался у дипломата начальник сыскной полиции В.Г. Филиппов, лично принимавший участие в расследовании. Тот вспомнил, что дней пять-шесть назад к нему заходил сослуживец – «почтенный и милейший человек» тайный советник Далматов. Причем заходил не один, а с сыном, причисленным к министерству.

В.Г. Филиппов навел справки в министерстве и выяснил, что Долматов-отец вне всяких подозрений, а вот его сын не внушает доверия. Правда, на убийство не способен: «может наделать неоплатных долгов, может пожить на чужой счет, произвести растрату… но убить человека… – полноте, что за пустяки!». Однако фотография младшего Далматова развеяла последние сомнения: это был действительно тот самый молодой человек, что заводил знакомство в «Вене», покупал топорик и продавал кольцо ювелиру.

Арестовать убийцу сразу же не удалось: вместе с кузеном, бароном Гейсмаром, он уехал в Псков. Внешность кузена весьма походила на приметы товарища Долматова – второго участника кровавого убийства. Их удалось задержать на станции Преображенская, причем барон оказал вооруженное сопротивление, открыв стрельбу из пистолета. К счастью, никто не пострадал.

Преступники сознались в содеянном, однако Долматов не проявил ни раскаяния, ни угрызений совести. «Мы с бароном – жертвы современного социального уклада, – едва ли не с гордостью заявил он. – Выросшие в холе, избалованные средой, отравленные