Книга Ученица - Павел Давыденко

— Ш-ш. Не кричи. Нам нужно знать наверняка, не притворяется ли она. Может…

— Слушайте, зачем ей притворяться? Вы… Что вы за человек? Я вам доверяю, а вы закидываете меня в палату, только потому что это нужно вам!

— Ты же сам хотел ее увидеть, — отозвался Стриженный, стоя у края лестницы. Турка подавил желание толкнуть мента так, чтоб он полетел по ступенькам. Видимо, намерение мелькнуло в глазах пацана, потому что Стриженный взялся за перила. Турка молча смотрел на него. — У девочки не только шок, но и частичная амнезия.

Они спустились по ступенькам, миновали холл, где толпились блеклые люди, вышли на улицу. Конец марта, пасмурно. Едва-едва пахнет весной.

— Так нечестно. Вы знали, что Лена никого не узнает и позвали меня. Что если ей станет хуже?

— С пострадавшей нужно плотно заниматься, пробовать разные варианты, — вздохнул Стриженый. — Психолога приставили уже. Она так на всех лиц мужского пола реагирует, но мы думали, может… ну, единственный, с кем она в последнее время близко общалась, может, ей легче станет, что ли. Родственника ее колем, он брешет без зазрения совести… Нам нужно знать из первых уст, что он там с ней… в детстве совершал. Без ее показаний никуда. Если дело не сдвинется с мертвой точки, ей потребуется полноценная реабилитация в психиатрической клинике.

— В психиатрической клинике, — растерянным эхом повторил Турка, слушая нескладную речь Стриженного и нахмурился: — В смысле — родственника колете? В детстве с Леной что-то сделал двоюродный дядя, это есть в дневнике. Как вы его нашли и причем вообще… Не понимаю.

Стриженный выудил сигарету из пачки, закурил. Еще одну вытащил, протянул Турке, а тот помотал головой.

— А что историк-то? И другие случаи с девушками?

— Ты видно, не понял. Историк — это и есть дядя Коновой. Андрей Викторович Нужников.

Турку будто по затылку ударили опять. Как тогда, в дачном домике. Сотрясение в итоге было несильным, и врачи сказали, что Турке повезло — толстые стенки черепа.

Он по инерции сделал пару шагов, поглядел на Стриженного. Происходящее напоминало сон — сейчас Турка проснется и окажется, что последних событий вообще не было.

— Историк, этот Андрей Викторович… Он двоюродный дядя Лены?!

— Да. Ее дядя. Тот самый, который совращал ее в детстве.

Они шли дальше, по сырой дорожке. Тут и там поблескивали лужи, голые деревья шевелили ветвями.

— Она не рассказывала, что он преподаватель.

— Пока неизвестно, знала ли она, кто он и что. Она общалась с «Пеппи», которую упоминала в дневнике. Некая Чулакова. Пока сложно сказать, но выходит так, что историк понятия не имел, что это подруга его племянницы. Показания Андрея Викторовича и записи в дневнике немного разнятся. Но в целом, выходит, что когда Лена узнала с кем именно встречается подруга, она не могла вот так просто взять и рассказать, что кавалер из себя представляет, — Стриженный вздохнул и провел ладонью по голове. — И саму Чулакову мы пока не допрашивали, она в Москве на данный момент. Судя по всему, Лена ей все-таки рассказала что-то, и Чулакова начала выяснять отношения с историком. Потом всплыла правда о Коновой и последовало расставание. Ну и таким образом наш Андрей Викторович затаил обиду… А может, и не обиду, может, он хотел закрыть в погреб Чулакову, а потом изменил решение, ведь подвернулся удачный вариант. В общем, пока неизвестно доподлинно, но следствие разберется. Тебе я и так рассказал больше чем надо. Лену обязательно нужно допрашивать. Одного дневника мало. Там можно написать что угодно, верно?

— Он держал в погребе племянницу…

— Двоюродную, — уточнил Стриженный и скривился: — Утверждает, что она была наркоманкой и он пытался ее вылечить. Поэтому держал взаперти. И вообще, с чего ты взял, что он ее насиловал, пытал? Ты что, разве видел результаты экспертизы или…

— Мне достаточно было взглянуть на нее. Просто держал в подвале, да? Может, она вообще сама себя калечила? Наркоманов лечат побоями и изнасилованием? Держа на цепи? Почему тогда он мне это не объяснил, когда я пришел, почему он ударил меня? И да, как же экспертизы?

Повисла пауза. Турке опять показалось, что происходящее — сон.

— Скажу прямо. Если он ее и насиловал, то… В общем, не в последнее время. Поэтому следов сексуального контакта нет. По поводу тебя мы тоже задали ему вопрос. Он думал, что ты — вор. И побежал вызывать милицию. Потом услышал, что разбили окно и лезут в дом. Самооборона.

— Пф, чушь! Он чуть не убил меня. Или он находился в таком состоянии, что не узнал ученика…

— Говорит, что понятия не имел на тот момент, кто ты такой. По поселку всякие личности бродили, он ведь почти пустой. Воры ходят, мародеры вскрывают дома. — Стриженный вздохнул и провел по лицу ладонью. — Тебе вообще повезло. Он находился в странном состоянии, и сейчас еще сильнее погрузился в него. Пытается под шизофреника косить. Думает, скостят срок. А по наркоманам — всякие есть места, встречали, знаем. Пансионаты, терапевтические лагеря. Там с наркозависимыми еще и не то проделывают, притом тянут с родственников деньги за якобы лечение. А здесь — хрень собачья, и ежу понятно. Но Андрей Викторович придерживается данной версии. Мы будем допрашивать его сестру — двоюродную тетю Коновой. Чулакову тоже допросим… Кстати, тетка дает показания в пользу подозреваемого.

— Тетка мне врала!

— Не кричи.

— Тетка чесала мне! Точнее, не мне… В общем, она будто не знала, где Лена. И милиции, и учителям. Ведь у нее узнавали, где Лена. А теперь что, дает показания в пользу извращенца?!

— Мы разбираемся. Говорит, что не хотела огласки, мол, племянница непутевая. Мы проверим ее на полиграфе. Возможно, она на самом деле не знала, какими методами дядя решил вылечить Конову. Мы проверим Андрея Викторовича на предмет причастности к исчезновениям других девушек. Может, выяснится еще что-то более страшное.

— Тетка сумасшедшая… Да ей просто квартира нужна! У Лены не так давно умерла родная тетя, которая заменяла ей маму. А эти… да они просто твари. А Лена не была наркоманкой. Вы шутите? Вы на чьей, вообще, стороне? Он истязал ее, бил, насиловал, а вы говорите, лечил от наркоты? Да что за чушь!

— Я не занимаю ничью сторону. Мне нужна истина, — Стриженный почесал голову. — Ясно?

Турка впился ногтем в ладонь, подковырнул мозоль. Но нет, проснуться не получалось.

* * *

Наступила настоящая весна. С теплом, пением птичек, распусканием листочков. Приближались экзамены, и Турке иной раз удавалось отвлечься зубрежкой ненадолго. Потом он снова и снова вспоминал второй свой визит к Лене.

Он зашел в палату, успел сказать пару слов, а Лена вытащила из-под одеяла руку, истекающую кровью, и принялась раздирать ногтями другое запястье. Набежали врачи… У Стриженного выпучились глаза как в мультиках, и Турку разобрал смех. Он хохотал, хохотал, видя перед собой лишь размытые из-за слез очертания метающихся врачей. Потом кто-то влепил ему пощечину и мокрая щека долго горела.