Книга Расплата - Ирса Сигурдардоттир

– Будешь «Опал»? – Вопрос прозвучал настолько абсурдно, что Фрейя повернула голову.

Хюльдар с надеждой смотрел на нее.

– Нет, спасибо. – Она собиралась добавить что-нибудь язвительное, но в последний момент сдержалась. Что толку пикироваться? Он сделал то, что сделал. В конце концов, в отношениях они не состояли.

– Можно еще раз извиниться? – Хюльдар закрыл пакетик леденцов.

– Тебе не за что извиняться. И мне это совершенно не важно. – Ее спокойное безразличие действовало на него сильнее, чем если б она злилась или предавалась отчаянию.

Хюльдар не ответил. Убрал пакетик в карман и кивнул. Прядка волос упала ему на глаза, он отбросил ее резким кивком, и она увидела, что лицо его печально. Фрейя смягчилась и уже хотела попросить конфетку, но тут на лестнице зазвучали шаги, и они оба обернулись. Это был Трёстюр, которого сопровождал полицейский. Хюльдар выпрямился, и тень уныния моментально слетела с его лица. Он выглядел уже почти нормальным, здороваясь с Трёстюром, который словно не заметил протянутой руки.

Не в первый уже раз этот парень изображал анархиста, которому на все и на всех наплевать. Агрессивность выразилась и в прическе «ирокез», которая за время опроса проявила тенденцию клониться вбок. Тонкая кожаная куртка и рваные джинсы определенно не соответствовали погоде. На ногах красовались высокие ботинки из искусственной кожи с длинными и грязными, волочащимися по полу шнурками. Глаза он раскрасил черным до самых скул, так что оставалось только догадываться, сделано это намеренно, или так размазалась краска. Кожа выглядела нездоровой; левая ноздря, где была шпилька, воспалилась. Исчезло и кольцо. Возможно, в носу возникло заражение. Без привычного пирсинга Трёстюр, при всей своей боевой раскраске, выглядел почти по-детски уязвимым.

– Сюда. – Хюльдар указал на дверь в комнату для допросов и по привычке положил руку на плечо Трёстюру, но тот, как и его сестра ранее, проворно от нее уклонился.

Интервью началось практически повторением разговора с Сигрун. Те же вопросы, те же ответы. «Нет» и снова «нет». Он ничего не знает, имена, которые называют, ему не знакомы. Фрейя слушала молча, ожидая, пока придет ее очередь.

Конечно, Трёстюр был человеком совсем другого типа, нежели его сестра: угрюмый, скрытный, агрессивный. Чтобы он открылся, требовалось чудо. В комнате было душно, и только запах лакричных леденцов, которые упрямо жевал Хюльдар, облегчал положение.

– Расскажите о вашем дедушке. Вы были близки?

Трёстюр находился дальше от стола, чем его сестра; сидел, расставив ноги и сложив руки на груди. Не в первый уже раз он напомнил Фрейе дикого зверя, старающегося занять больше места и тем самым компенсируя физические недостатки и слабость.

– И да, и нет. Он умер несколько лет назад. А какое это имеет значение?

Хюльдар не ответил.

– Насколько я понимаю, у вас нет водительских прав. По крайней мере, вас нет в регистре. Это так?

– Ну да. – Трёстюр опустил руки. До того он сидел неподвижно, как статуя. Похоже, вопрос заставил его нервничать. Но почему?

– Но вот у вашей матери водительские права есть, не так ли?

– Да. Может быть. Только машины у нее нет.

– Машины у нее действительно нет. – Краем глаза Фрейя заметила, что Хюльдар улыбнулся. – Но на днях она брала машину в аренду. Вы знали об этом?

Трёстюр стиснул губы и снова сложил руки на груди. Фрейя подумала, что руки у него дрожат, и он пытается скрыть этот факт.

– Нет.

– То есть вы не можете сказать, зачем она это сделала?.. Видите ли, мы связались со многими агентствами по аренде автомобилей, и ни в одном из них нет записи о том, что машину предоставляли ей раньше. Возможно, то было какое-то особое событие. Уборка, например? Кстати, она взяла «Универсал».

– Не представляю, зачем ей понадобилась машина.

– Неужели? – Хюльдар помолчал. – Что ж, надеюсь, мы выясним это, когда поговорим с ней. Как думаете?

– Не знаю. Меня это не колышет.

– Ладно. Давайте на этом остановимся. Вернемся к вашему деду. Вы ведь последний, кто видел его живым?

– Я видел его в тот день, когда он умер. Но я понятия не имею, видел его кто-то после меня или нет.

– Вы продавали туалетную бумагу, чтобы заработать денег?

– Да. Типа того.

– Можете вспомнить, на что собирали деньги?

– Нет, это ж было чертовски давно… На что-то, связанное со школой. Не помню, что именно. Может, на поездку…

– Неужели? – Хюльдар изобразил преувеличенное удивление. – Так вот, мы навели справки в вашей школе, и выяснилось, что у них уже много лет действует правило, согласно которому ученикам не позволяется заниматься фандрайзингом. Странно, да? Подумайте; может быть, дадите другой ответ… Как видите, полиция не сидела сложа руки.

– Нет. Я же сказал, что не помню. Должно быть, на что-то еще.

– Да, может быть. – Хюльдар медленно кивнул. Трёстюр смотрел на него как ни в чем не бывало, но в конце концов все же опустил глаза. – В ночь на среду гроб вашего деда выкопали из могилы на кладбище в Хапнарфьёрдюре. Вы имеете к этому какое-то отношение?

– Нет, – быстро ответил Трёстюр, не выказав ни намека на удивление, хотя известие должно было стать для него новостью.

– Произошло это вечером того же дня, когда ваша мать взяла в аренду «Универсал». – Трёстюр промолчал, и Хюльдар продолжил: – Смотрю, вы не удивлены. Не знаю, что бы чувствовал я, если б это был мой дедушка. Наверное, захотел бы узнать больше. Или вы уже слышали об этом раньше?

На этот раз Трёстюр подумал перед ответом.

– Да.

– Где?

– Не помню.

– Для молодого человека вы поразительно забывчивы. – Хюльдар не спускал глаз с Трёстюра. – У меня сложилось впечатление, что вы не питали теплых чувств к своему деду.

Трёстюр вскинул голову, и его глаза полыхнули злостью.

– Во-первых, он не был мне дедушкой. Он был отчимом моего так называемого отца. И, насколько мне известно, если тебе кто-то не нравится, это еще не преступление. Что, арестуете меня за это?

– Нет. Если я вас арестую, то за что-нибудь более серьезное. – Хюльдар немного расслабился. – Но мне вот что интересно. Почему вы, когда попытались продать… что там было?.. да, туалетную бумагу – обратились именно к нему, хотя он вам не нравился?

– Ты что, тупой? – Трёстюр успокоился, к нему вернулась привычная бравада. – Думаете, продавцу обязательно любить своих клиентов? Я связался с ним, потому что знал: он будет покупать. Вот и всё. Вам, свиньям, что, заняться больше нечем, кроме как копаться в засохшем дерьме?

Фрейя внимательно наблюдала за Хюльдаром, ожидая его реакции, но детектив как будто пропустил оскорбления мимо ушей. Возможно, для полицейских такое было делом привычным. Когда он заговорил снова, голос его звучал спокойно и естественно.