Книга Стилет для «Тайфуна» - Михаил Алексеев

К вечеру этого дня Рокоссовский подошел к станции Мга. Это была ключевая позиция для немцев, поэтому этот рубеж они собирались оборонять до конца. Позиции в районе станции были подготовлены в инженерном отношении и насыщены войсками. Первый раз войскам 16-й армии предстояло взламывать такую мощную оборону.

Войска Ершакова обошли Любань, оставив штурм укрепленного города дивизиям 2-й ударной армии, следовавшим во втором эшелоне гвардейцев. Впереди, в тридцати километрах, находилось Тосно – узел дорог и очень важный пункт для немцев.

20 мая 1942 г.

Волховский фронт

Немецкая ударная группировка остановила движение, не дойдя до переправ в районе Киришей километров двадцать. По большому счету немцы опоздали с ударом. Сейчас, когда 16-я армия Рокоссовского свернула немецкий фронт, противостоящий 54-й армии, и продвинулась в направлении Ленинграда, выйдя на подступы к станции Мга, переправы потеряли свое значение. Однако игнорировать крупную группировку в своем тылу ни Рокоссовский, ни Мерецков не могли. Поэтому на помощь отступающим перед немецким клином растрепанным стрелковым дивизиям 52-й армии выдвинулись фронтовые резервы, представляющие собой стрелковые дивизии и бригады, находившиеся в тылу на пополнении и переформировании и с марша брошенные в бой. Немецкая машина готова была перемолоть и их, когда вечером 19-го в левый фланг ударной группировки тяжелым молотом ударил танковый корпус 16-й армии. Рокоссовский, учитывая, что противник перерезал пути снабжения 1-й Гвардейской армии и опасаясь, что Ершаков снизит темп наступления, а, следовательно, откроет левый фланг его армии, бросил на весы свой козырь – танковый корпус, до сего момента следовавший во втором эшелоне наступающей армии. Удар корпуса похоронил призрачные надежды противника на успех, а Ершаков, перерезавший пути снабжения немецкой группировки, открыл счет часам, отпущенным на ее существование.

Ремизов посмотрел в синее небо и, резко обернувшись, зло бросил авианаводчику:

– Ну и где сталинские соколы? У меня вторая машина сгорела. С экипажем. Что молчишь?

– Товарищ генерал-майор, все сейчас в воздухе! Сами видите, что творится.

– Вижу! Но мне от этого не легче!

Ремизов был вне себя от злости. Утром немцы попытались прорваться пехотой через лесные массивы. Мотострелки бригады и моряки атаки отбили. А потом… Потом атаки из лесов стали следовать одна за другой. Танки его бригады превратились в пожарные машины, своими пушками и броней гасившими прорывы. Ротные опорные пункты пехоты превратились в островки, окруженные со всех сторон, как водой, врагом, и только танки бригады не позволяли захлестнуть их или смыть. Да еще по команде командира сводной группы Ремизов отправил на помощь мотострелковой бригаде две танковых роты. Там, севернее, мотострелки, самоходчики, артиллеристы и противотанкисты сводной группы, бойцы 111-й дивизии и еще одной, прибывшей из-за Волхова из резерва 52-й армии, отбивались от немцев, пытавшихся вырваться из окружения. Но все это было ожидаемо, и с этим можно было справиться. Если бы не то, что творилось в воздухе. Там был ад. В сторону окруженной группировки и переправ через Волхов беспрерывно колоннами шли бомбардировщики, вокруг которых вились юркие истребители прикрытия. Их встречали наши истребители прямо над позициями Ремизова. И визг авиационных моторов и перестук пушек иногда прорывались сквозь грохот наземного боя. Часть из них прорывалась дальше, часть разгружалась на технику и бойцов Ремизова. Правда, зенитчики бригады за утро сбили пять «лаптежников», и теперь позиции бригады бомбили двухмоторные «юнкерсы» с высоты, недоступной для счетверенных установок крупнокалиберных пулеметов. Но совсем плохо стало, когда час назад в высоте над позициями повисла «рама». Огонь крупнокалиберной артиллерии стал прицельным. И именно это стало причиной потери двух танков и одного экипажа. И эти потери выводили генерала из себя.

Захаров вел своего «лавочкина» с набором высоты в направлении Новгорода. Там над позициями Ершакова висел немецкий разведчик, корректировавший артогонь. А послать убрать его с неба было уже некого – все истребители Захарова вели бой над отрезанной немецкой группировкой. И не только они – там были самолеты всех воздушных армий, задействованных в операции.

Начиналось все просто прекрасно. Подавляющее численное превосходство, четкое управление силами в воздухе позволило сразу же захватить превосходство в воздухе над боевыми порядками наступающих армий и обеспечить надежную защиту коммуникаций. Так продолжалось три дня. А потом прибыло подкрепление 1-му флоту люфтваффе.

И характер боев изменился. Если ветераны Захарова на новой, не уступающей немцам технике сражались с прибывшими экспертами на равных, то летчики 2-й, 6-й, 14-й и 16-й воздушных армий стали нести существенные потери. Сказывались и недостатки техники, и слабая подготовка летчиков. Однако численное превосходство пока было на нашей стороне, и авиаполки справлялись с поставленными задачами. А вчера немцы нанесли контрудар. И в него вложили всю силу вермахта и люфтваффе. Над левым берегом Волхова, между Чудовым и Киришами, началась грандиозная воздушная битва, подобной которой не было с первого дня войны.

Люфтваффе прилагало максимальные усилия по поддержке отрезанных войск и пробиванию коридора для вывода их из окружения. Советские ВВС старались прикрыть свои войска и лишить противника воздушной поддержки. Над относительно небольшим участком местности, затянутым дымом пожаров и разрывов снарядов и бомб, ограниченным с востока рекой Волхов, с запада болотами, с севера и юга советскими войсками, гудела сотнями моторов мешанина воздушных боевых. Колонны девяток бомбардировщиков обеих сторон вываливали свой смертоносный груз и, отбиваясь от атакующих истребителей пунктирами пулеметных трасс, уходили на аэродромы, чтобы загрузиться вновь и вернуться. Штурмовики и пикирующие бомбардировщики крутили свои бесконечные колеса атак, схватываясь иногда между собой. Небо расцветало белыми одуванчиками парашютов, росчерками дымных следов падающих самолетов и во всем этом плели паутины своих атак истребители.

Когда на КП корпуса поступила информация о появлении на внешнем фронте окружения южнее Чудово воздушного разведчика-корректировщика, в резерве командарма оставалось звено Як-3 резервной эскадрильи и самолеты его самого и ведомого. И Захаров решил, что настало и его время идти в бой.

После перевооружения он, поочередно опробовав Як-3 и ЛА-5ФН, остановил свой выбор на последнем. «Лавочкин» по всем статьям превосходил «мессершмитт» серии F и не уступал только что появившемуся «мессеру» серии G. И когда дивизии его армии осваивали новую технику, командарм выкраивал время для освоения самолета. И вообще старался летать как можно больше, хотя штабная работа этому не способствовала. И здесь с начала операции Захаров считал необходимым делать хотя бы один боевой вылет в день. Это позволяло держать себя в тонусе.

«Рама» прикрывалась парой истребителей, которые, заметив приближение шестерки Захарова, вызвали подкрепление. Бой они начали в меньшинстве. Оставив прикрытие «якам», Захаров с ведомым скрылись в облаках. По характерным выступам на капотах двигателей «мессершмиттов» стало ясно, что противником их является новейшая версия немецкого истребителя Bf.109G – «Густав». Выскочив за облака и прикинув свое местоположение относительно разведчика, Захаров занял положение для захода в атаку со стороны солнца и пошел вниз. «Рама» оказалась не совсем там, где предполагал командарм, а гораздо ближе и левым бортом к «лавочкину». Стрелять пришлось сразу же без прицеливания, и он ударил из пушек длинной очередью. Бортстрелок «рамы» не успел перекинуть пулеметную спарку на пикирующий русский истребитель, а вот пилот не оплошал и успел начать левый вираж, уходя под атакующего. Однако несколько снарядов Захарова зацепили кабину, и в лучах солнца их разрывы брызнули осколками остекления.