Книга Принцесса и Дракон - Литта Лински

Расправившись с очередным пирожным, и вопреки всем правилам хорошего тона, по-детски облизав пальцы, Эмильенна подняла глаза на Ламерти. Тот сидел, положив подбородок на скрещенные ладони, и смотрел на девушку. Какая-то незнакомая ей теплота и мечтательность сияли сейчас в его глазах вместо привычных усмешки и самодовольства. И в этот миг Эмили показалось, что выйти замуж за этого человека – не такая уж плохая идея. Обаяние дымчато-голубых сумерек, пронизанных золотистым светом уличных фонарей, наполненных звуками музыки и запахом жаренных каштанов, пробудило в девушке желание жить, любить и быть любимой. Если бы только можно было поверить в истинность чувств Ламерти, а, главное, в их долговечность.

– О чем вы думаете? – спросил Арман.

– О вас, – почему бы для разнообразия не ответить честно? Вечер настраивал на откровенность.

– И что вы обо мне думаете? – несмотря на явную заинтересованность в ответе, Ламерти не сменил позы, а голос его звучал лениво и безмятежно.

– Вы мне нравитесь сегодня, – призналась Эмили. – Мне сегодня все нравится.

– Только сегодня? – уточнил Арман.

– А вам этого мало?

– Мало, – серьезно ответил Ламерти. – Я бы хотел нравится вам всегда.

– А вы сами? – Эмильенна слегка подалась вперед, к собеседнику. – Способны вы любить всегда?

– Откуда мне знать, – пожал плечами молодой человек. – Обещать вечно любить – все равно, что обещать жить вечно. Подобные вещи не в нашей власти.

– Жизнь – нет, но любить или не любить, мы вольны решать для себя сами, – возразила девушка.

– Черта с два! – Ламерти наконец стряхнул с себя ленивое оцепенение, навеянное магией чудесного вечера. – Разве я волен был полюбить вас? Точнее, не полюбить. Поверьте, меньше всего в жизни я рассчитывал и желал влюбиться, тем более в женщину, подобную вам. Однако это случилось, и я не в силах что-то изменить. Впрочем, я и не хочу, – добавил он.

– Но при этом вы не можете быть уверены, что не разлюбите меня завтра, так же невольно, как и полюбили? – ответ был очень важен для Эмильенны.

– Если бы я обещал вам подобное, любовь моя, я бы солгал. Повторяю, никто не может знать, как долго и как сильно он будет любить. А потому, разбрасываться подобными заверениями, по меньшей мере, самонадеянно. Я не так уж много знаю о любви, но твердо уверен в том, что мы над ней не властны, – Арман говорил то, что думает, хотя понимал, что в данный момент романтическая ложь была бы куда уместнее. – Конечно, иные, чтобы блюсти верность единожды данному слову, способны до конца дней притворяться влюбленными, обманывая не только предмет своего прежнего обожания, но и самих себя. Но ведь любить и притворяться, что любишь – совсем не одно и то же. Не согласны?

−

Согласна, – кивнула Эмили, заметно погрустнев.

Ничего из этого не выйдет. И не надо воображать, что он точно так же в будет смотреть на нее влюбленным взглядом всю жизнь. Сегодня – это сегодня, и надо быть благодарной за этот день, не мечтая о множестве подобных.

– Вы расстроены? – Арман склонился к ней, и накрыл ее ладонь своей.

– Я расстроена тем, что не могу съесть все эти пирожные, – она демонстративно решила сменить тему. – Но это не в моей власти, хотя завтра я об этом пожалею.

– Не жалейте о пирожных, – рассмеялся Ламерти. – Завтра я накуплю вам новых. Какое же вы, в сущности, еще дитя, Эмили. Обожаете сладости и верите в сказки о вечной любви.

– Некоторые умудряются дожить до глубокой старости, сохранив оба эти качества, – парировала девушка.

– И такое случается, – не стал спорить Арман.

Помолчав немного, он вновь обратился к Эмильенне.

– Я бы очень хотел пообещать, что буду любить вас вечно, но тогда, однажды, вы сможете упрекнуть меня во лжи.

– Да не нужна мне ваша вечная любовь! – Эмили начала раздражаться. – И замуж я за вас не просилась, вы сами этого захотели!

– И сейчас хочу, – подтвердил он. – Больше всего на свете! И сила моей безумной страсти к вам ничуть не меньше от того, что я не могу гарантировать ее бесконечности.

– И не надо, – Эмильенна встала из-за стола, окинув на прощанье полным сожаления взглядом груду недоеденных лакомств. – Пожалуй, нам пора возвращаться в гостиницу.

– Давайте прогуляемся по набережной, – предложил молодой человек.

– Как вам будет угодно, – с подчеркнутым безразличием кивнула девушка. Она изо всех сил старалась скрыть свое разочарование даже от самой себя, но это не очень получалось.

Несмотря на красоту реки и ночного пейзажа по обоим берегам, эта прогулка вышла не такой приятной, как можно было бы ожидать. Эмили молчала и грустила, Арман досадовал на то, что своей неуместной откровенностью спугнул зарождающееся в ее сердце чувство.

На следующее утро молодые люди покинули Бетюн, и вскоре прибыли в Кале.

Глава сорок пятая.

Кале встретил путешественников шумом, суетой и крепким морским ветром. Публика в городе была довольно разношерстная, однако, аристократы на улицах и в порту не попадались. Это не означало, что их там не было, просто, подобно Арману и Эмильенне, представители бывших привилегированных сословий предпочитали не привлекать к себе ненужного внимания. Зато гораздо чаще, чем хотелось бы, попадались революционные комиссары, они-то как раз не скрывались. Особенно много представителей новой власти было в порту. Безошибочно вычисляя в толпе очередного якобинца, Эмили каждый раз невольно вздрагивала, а Арман с силой сжимал ее руку, безмолвно заставляя расслабиться и вести себя естественно.

Найти корабль оказалось очень непросто. Из-за напряженных отношений с Англией все корабли тщательно осматривались до отплытия, в том числе на предмет наличия нелегальных эмигрантов, а капитаны не хотели лишних неприятностей. И только очень хорошая плата могла заставить владельцев судов пойти на риск. К счастью, Арман располагал подобной суммой. И все равно для того, чтобы найти корабль, согласившийся взять их на борт, потребовалась почти неделя, в течение которой молодые люди жили в гостинице – скромной, но приличной, как и подобало по статусу тем, кого они из себя изображали.

И вот наступил долгожданный день. Эмильенна не знала, как смог Ламерти организовать их отплытие и чего ему это стоило, но стоя на палубе рядом со своим спутником, девушка не могла поверить, что это наконец свершилось. Стоял погожий денек начала октября, чуть прохладный, зато солнечный. Было далеко за полдень, веселые блики плясали в зеленой портовой воде, полоса которой, отделяя отчаливавший корабль от берега, становилась все шире.

И эта постепенно увеличивающаяся водная линия в понимании Эмили отныне пролегала между нею и многочисленными опасностями, грозившими во Франции, как ей лично так и любому человеку ее состояния, не желающему жертвовать принципами. Но кроме боли, горя и страха девушка покидала близких, судьба которых была ей неизвестна, а также свою родину, пусть и охваченную чумой народного безумия, но по-прежнему любимую. Доведется ли ей когда-нибудь вернуться? Что ждет ее впереди, особенно, учитывая данное Ламерти обещание? Тревога о родных, печаль о несчастной стране и неясность предстоящего будущего не позволили Эмили в полной мере насладиться мигом отплытия.