Книга Социальная справедливость и город - Дэвид Харви

Однако здесь есть более глубокая, требующая разрешения экономическая проблема перехода от реципрокности к перераспределению и последующему возникновению рыночного обмена. Это проблема расширенного производства, которое ведет в свою очередь к проблеме первоначального накопления. Роза Люксембург пишет об этом так: «Простое воспроизводство, т. е. постоянное повторение процесса производства в прежнем масштабе, возможно, и мы можем его наблюдать на протяжении огромных периодов общественного развития. Но… простое воспроизводство является основой и верным признаком всеобщего хозяйственного и культурного застоя. Все значительные успехи производства и памятники культуры… были бы невозможны без расширенного воспроизводства, ибо только постепенное расширение производства сверх непосредственных нужд и постоянный рост населения и его потребностей образуют в одно и то же время хозяйственную основу и социальное побуждение к решающим культурным успехам» (Люксембург, 1934, 13).

Переход от реципрокности к перераспределению содержит чисто экономическую проблему замещения простого воспроизводства расширенным. Маркс и Люксембург сходятся во мнении, что это предполагает «первоначальное накопление», которое Маркс в первом томе Капитала определил как «не что иное, как исторический процесс отделения производителя от средств производства» — процесс экспроприации, «вписанный в летописи человечества пламенеющим языком крови и огня» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. C. 727). Первоначальное накопление означает эксплуатацию определенной части населения — либо путем присвоения совокупных потребительных стоимостей в виде материальных активов, либо путем присвоения труда, — с целью получить прибавочный продукт для инвестиций в расширяющееся производство. Ключевым фактором в этом процессе, как считал Маркс, является возникновение новых производственных отношений (в экономическом базисе), при которых определенная часть населения оказывается лишенной контроля над средствами производства. Таким образом, первоначальное накопление основывается на возникновении стратифицированного общества, которое, хотя изначально в нем могло господствовать перераспределение, содержит зародыши рыночной экономики.

Развивающий эти идеи анализ первоначального накопления, представленный Розой Люксембург, идет еще дальше, хотя и ей не удается полностью решить проблему, которую обозначил Маркс. Она выдвигает три тезиса, которые могут быть интересны в контексте урбанизма. Во-первых, часть прибавочного продукта должна использоваться для создания новых средств производства. И если это инвестиции в основной капитал, то они могут быть расценены как вклад в формирование застройки города. Во-вторых, первоначальное накопление требует постоянного роста покупательского спроса на производимый прибавочный продукт. При капиталистическом способе производства это ведет к особым трудностям того рода, что класс капиталистов прямо заинтересован в увеличении меновой стоимости, а чтобы добиться этого, должен быть создан покупательский спрос — путем расширения старого или создания нового типа пользования. В перераспределительных экономиках — которые привязаны к потребительным стоимостям — эта проблема возникает в другом контексте. Но в обоих случаях мы видим, что город функционирует как место вложения прибавочного продукта. Монументальная архитектура, транжирство и демонстративное потребление, а также создание потребностей в современном городском обществе — это все разные виды проявлений одного и того же феномена. Город, стало быть, отчасти может быть проинтерпретирован как поле, генерирующее покупательский спрос. В-третьих, Люксембург считает, что присутствует абсолютная необходимость в экспансионистском способе производства, каким является капитализм, для того чтобы увеличивать соответствующие объемы первоначального накопления; самыми важными механизмами для этого роста первоначального накопления были, по ее мнению, экономический империализм и всевозрастающее проникновение рыночно-обменного способа экономической интеграции во все большее число измерений социальной жизни и на все новые территории. Хотя есть веские причины не принимать это как единственно верную историю первоначального накопления, нет сомнений в том, что современный урбанизм, который может быть назван «глобальным метрополитанизмом»[21], укоренен в глобальной форме экономического империализма. Из этих тезисов вытекает вопрос: как определяется прибавочный продукт и откуда он берется в условиях современного урбанизма?

Прибавочный труд, прибавочная стоимость и природа урбанизма

Когда Пирсон, Уитли и другие сосредотачиваются на рассмотрении институциональных и организационных трансформаций, предшествовавших появлению урбанизма, понятно, что они на самом деле привлекают внимание к определенным взаимосвязанным характеристикам того процесса, с помощью которого происходит первоначальное накопление. Очевидно, что прибавочный продукт, даже в его общественно определяемой форме, не является первопричиной, и думать так — это значит впадать в ту самую вульгарную материалистическую интерпретацию истории, которую Маркс и Энгельс с таким пылом отвергали. Важно, что фундаментальные изменения в экономическом базисе общества ведут к переопределению понятия излишка и к новым социальным отношениям в сфере производства, соответствующим этому новому определению. Изменения просто не могут, и никогда не могли, порождаться из идеологической надстройки общества: для возникновения новой формы экономической интеграции должны сложиться правильные экономические условия. Эти экономические условия включают в себя накопленные в процессе истории материальные ресурсы. Материальные условия возникновения перераспределения уже присутствовали или по крайней мере находились в процессе своего формирования (см. подраздел «Способы производства»).

«На начальных ступенях культуры производительные силы труда ничтожны, но таковы же и потребности, развивающиеся вместе со средствами их удовлетворения и в непосредственной зависимости от развития этих последних. Далее, на указанных первых ступенях относительная величина тех частей общества, которые живут чужим трудом, ничтожно мала по сравнению с массой непосредственных производителей. С ростом общественной производительной силы труда эти части возрастают абсолютно и относительно. Впрочем, капиталистические отношения возникают на экономической почве, представляющей собой продукт длительного процесса развития. Наличная производительность труда, из которой капитал исходит как из своей основы, есть не дар природы, а дар истории, охватывающей тысячи веков» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. C. 520–521).

Это именно тот аргумент, которому вторит Чайлд. Так что реальный вопрос, к которому нас подводит понятие прибавочного продукта, заключается в следующем: каковы были те подходящие условия в экономическом базисе общества, сделавшие возможным возникновение перераспределения и, далее, рыночного обмена, в качестве способов экономической интеграции?

Нужно выделить основные характеристики перехода от реципрокности к перераспределению. Во-первых, население (или по крайней мере часть его) должна быть отделена от результатов труда или от доступа к средствам производства. Во-вторых, совокупная производительность общества должна быть достаточной для поддержки непроизводительной части населения. Нет никакого сомнения в том, что доводы Маркса и Чайлда в отношении этих двух характеристик часто слишком упрощаются. Чайлд сосредотачивается на технологических изменениях, которые повысили производительность в сельском хозяйстве. Это, безусловно, имело значение, что подтверждает и Адамс (Adams, 1966, 45). Но рост общего населения может породить больше совокупного прибавочного продукта без существенных изменений в производительности. Например, Оранс (Orans, 1966) приводит хороший пример тесной взаимосвязи между общим количеством населения, стратификацией и деятельностью, в которой производится прибавочный продукт. Можно также утверждать, что имеет значение плотность населения. Поскольку в перераспределительных экономиках извлечение прибавочного труда предполагает пространственную интеграцию экономики вокруг городского центра, это означает, что более скученное население в сочетании с упростившейся коммуникацией делает возможным извлекать больше совокупного прибавочного труда с меньшими усилиями. Смотрим дальше. Население, жертвующее свой прибавочный труд, обычно делает это не особенно охотно. Рабы могут сбежать, а свободные люди могут просто переместиться подальше от центра эксплуатации. Поэтому важно, чтобы население, производящее прибавочный продукт, не было мобильным. Это отчасти указывает нам на способ производства, в котором недвижимые объекты — например, насыпи из камней, собранных при очистке полей, — затрудняют передвижения, а возможно, высокая плотность населения или физические границы усложняют нахождение мест для жизни, не попадающих под контроль эксплуатирующего городского центра. Поэтому рабочая сила, производящая прибавочный труд, должна быть прикреплена (и нет особых сомнений, что за этим стоят идеологические предпочтения) либо к городскому центру, либо к земле, подконтрольной городскому центру.