Книга Обрученные - Элли Каунди

Ксандер. Я уеду, а он останется. Оторвется ли еще один кусок моего сердца от разлуки с ним? Конечно, да.

Стрелка указывает на Зал артефактов, и я иду туда, внезапно решив посмотреть выставку. Хочу увидеть, где лежат отобранные у нас вещи. Может быть, я увижу свой медальон, запонки Ксандера, часы Брэма? Тогда я привезла бы сюда брата перед отъездом в сельскохозяйственные районы.

Останавливаюсь в середине зала и понимаю, что наших вещей здесь нет. Стоят шкафы, набитые другими артефактами, а вместо новой выставки — длинный, пустой стеклянный шкаф с надписью, так не похожей на курсив Кая: «Выставка недавно поступивших артефактов скоро откроется». Свет, проникающий сверху, обнажает пустые внутренности шкафа. Может быть, эта вывеска так и останется навсегда на пустом шкафу. Как клочок моего платья с Банкета обручения.

Но я уже сломала стекло и отдала зеленый клочок. Я сделала свой выбор. Я здесь умираю без Кая, но я должна жить, чтобы найти его.

Я понимаю, что наши вещи скорее всего никогда не попадут в этот шкаф. Единственной «ценностью» останется эта вывеска. Я не знаю, что они с ними сделали.

Я только знаю, что у нас не осталось ничего.

Спускаюсь вниз, в подвал, где расположены экспонаты по истории славы Провинции Ориа. Может быть, мне удастся найти там что-нибудь полезное для моих поисков и отвлечься от того, что нами утрачено.

Я стою перед картой нашей провинции с ее Сити, сельскохозяйственными районами и реками и слышу за спиной звук шагов по мраморному полу. Человек маленького роста в униформе подходит и становится рядом со мной.

— Хотите, я расскажу вам больше об истории Ориа? — спрашивает он.

Наши взгляды встречаются: мой — изучающий, его — острый и ясный. Я смотрю на него и понимаю: я не продам наше стихотворение. Я эгоистка. Кроме клочка ткани, стихотворение — это все, что я смогла дать Каю, и мы с ним — единственные люди на земле, которые знают его целиком. Даже если это тупик, даже если моя последняя идея не сработает. Я могла бы записать стихотворение, но это не даст мне ничего. Это не то, чем я могу меняться; это то, что я должна исполнить.

— Нет, спасибо, — говорю я этому человеку, хотя на самом деле мне хотелось бы знать истинную историю того места, где я живу. Но я не думаю, что кто-нибудь знает ее по-настоящему.

Перед уходом я еще раз бросаю взгляд на географическую карту нашего Общества. Здесь, в середине карты, расположены провинции, в которых живут сытые и счастливые люди. А вокруг, по окраинам, находятся Отдаленные провинции, разделенные линиями на секции, но названий у них нет.

— Подождите, — окликаю я человека в форме.

Он оборачивается и смотрит на меня выжидающе.

— Да?

— Кому-нибудь известны названия Отдаленных провинций?

Он машет рукой, не заинтересованный в продолжении разговора, потому что видит, что я ничего не собираюсь ему продавать.

— Это и есть их название, — отвечает он, — «Отдаленные провинции».

Эти белые, разделенные на части Отдаленные провинции по-прежнему приковывают мой взгляд. На карте такое множество букв и информации, что трудно различить все названия. Я сканирую их все, не вчитываясь, не будучи уверенной, что именно я ищу.

Затем что-то останавливает меня, какая-то часть информации приковывает к себе внимание моего привыкшего к сортировке мозга: Сизифова река. Она рассекает надвое несколько западных провинций, затем — две Отдаленные провинции и исчезает где-то в Чужих странах.

По-видимому, Кай должен быть родом из одной из этих двух Отдаленных провинций. Если тогда, когда он был ребенком, там шли военные действия, они могли вспыхнуть и сейчас. Наклоняюсь ближе к карте, чтобы запомнить эти две области, где он может находиться.

Снова слышу шаги и оборачиваюсь.

— Вы уверены, что я не могу помочь вам чем-нибудь? — спрашивает маленький человек.

«Я ничего не хочу продавать!» — почти вслух восклицаю я и вдруг соображаю, что он искренне хочет мне помочь.

Я указываю на Сизифову реку на карте, тоненькую линию надежды, бегущую по бумаге.

— Вы знаете что-нибудь об этой реке?

Он понижает голос:

— Однажды, когда я был моложе, я слышал одну историю. Много лет назад воды этой реки на каком-то участке содержали яды, и никто не мог жить по ее берегам. Но это все, что я слышал.

— Спасибо, — благодарю я его. Потому что у меня появилась идея. К тому же я теперь знаю, как умирают наши старики. Способно ли было наше Общество отравлять реки, которые текли по враждебным странам? Но Кай и его семья не были отравлены. Возможно, они жили выше по течению реки, в одной из этих двух Отдаленных провинций.

— Но это только слухи, — предупреждает маленький человек.

Возможно, он заметил вспышку надежды на моем лице.

— И это все? — спрашиваю я. И ухожу из Музея не оборачиваясь.

На зеленой лужайке перед Музеем меня ждет «моя» чиновница. В белой униформе, на белой скамье, в бело-золотых лучах солнца. Это слишком. Я моргаю.

Если я прищурюсь, то могу представить, что это зеленая лужайка у игрового центра и что я вижу «мою» чиновницу в первый раз. Я могу притвориться, что она собирается сказать мне об ошибке, которая произошла с моей парой. И дело примет другой оборот, пойдет по другой тропинке, туда, где мы с Каем могли быть вместе и счастливы.

Но нет такой тропинки здесь, в Ориа.

Она жестом приглашает меня подойти и сесть рядом на скамейку. Меня поражает, что она выбрала такое странное место для встречи, около входа в Музей. Потом я понимаю, что это отличное место, тихое и пустое. Кай был прав: прошлое здесь никого не интересует.

Эта скамейка, вытесанная из камня, кажется твердой и холодной, она остыла за то время, пока находилась в тени от здания Музея. Усевшись, я кладу руку на камень скамьи, думая о том, где добыли этот камень. Кому его пришлось тащить. На этот раз первой начинаю я:

— Я совершила ошибку. Вы должны вернуть его обратно.

— Для Кая Макхэма уже было сделано одно исключение. Большинство людей со статусом «Отклонение» не имеют и этого, — говорит она. — Вы — та, кто отослал его отсюда. Вы доказали нашу точку зрения. Люди, которые выбирают друг друга случайно и дают волю эмоциям, создают для себя хаос.

— Это вы создали хаос, — возражаю я. — Вы затеяли этот отбор.

— Но вы его осуществили, — говорит она. — И отлично, могу добавить. Вы, может быть, расстроены, его семья, может быть, разрушена, но наше решение было правильным, поскольку его способности вызывали сомнения. Вы знаете, он всегда был сильнее, чем хотел показать.

— Он должен был решать сам, уехать или остаться. Не я. Не вы. Нужно было позволить ему выбирать.

— Если бы мы это допустили, все бы развалилось, — убеждает она терпеливо. — Как вы думаете, почему мы можем гарантировать людям такую долгую жизнь? Как мы избавились от рака? Мы подбираем пары, исходя из всего. Включая гены.