Книга Мой неповторимый геном - Лона Франк

— Кто знает, возможно, когда-нибудь наступит такое время, когда каждый ребенок будет начинать жизнь в пробирке. Вам кажется это абсолютно нереальным? — я пожала плечами. — Но уже сейчас предимплантационная диагностика — совсем не редкость, и эта область медицинской генетики ныне на подъеме. Я не говорю о создании таким образом совершенного человека. Допустим, у вас есть 8 оплодотворенных яйцеклеток, и все они содержат мутации. Но можно выбрать одну, где их число минимально, и ее имплантировать. Как я не раз говорил, все мы мутанты, одни в большей степени, другие в меньшей.

Именно подобную методику предлагает уже сегодня американская фирма Counsyl. Ее основали в 2010 году два студента Стэнфордского университета. Открытие фирмы проходило чрезвычайно торжественно — под фанфары и барабанный бой. За 350 долларов с одного испытуемого и за 685 долларов с пары Counsyl предлагает пройти «универсальный генетический тест» на наличие генетических предпосылок к развитию более сотни наследственных заболеваний.

Counsyl ставит своей целью сделать генетическое тестирование таким же рутинным, как простой тест на беременность, и считает это «своей социальной миссией»[113]. Компания уже обзавелась высококвалифицированными консультантами, в числе которых — психолог Стивен Пинкер, который заявил на ее сайте: «Универсальное генетическое тестирование приведет к радикальному сокращению числа наследственных заболеваний». Другой консультант, гарвардская знаменитость Генри Луис Гейтс, уверен, что тест позволит совершить «настоящий прорыв в предотвращении редких заболеваний»[114].

— Действительно, компании Counsyl был оказан в масс-медиа исключительно теплый прием, — сказал Леруа. — Одно только это показывает, откуда дует ветер. Тестирование сотни заболеваний — хорошее начало. Но можно пойти гораздо дальше.

«Дальше», по Леруа, означает оценку генетического качества — GQ, при которой учитываются все известные мутации, в том числе те, которые не обязательно ведут к тому или иному заболеванию, а лишь повышают его риск. Леруа намеревается включить в рассмотрение даже такие мутации, чей эффект пока неизвестен.

— Идея заключается в том, чтобы оценить количество мутаций у индивида и исходя из этого вычислить риск развития целого ряда заболеваний, — сказал он, будто читал лекцию по математике. — В конце концов мы, может быть, даже сумеем с хорошей точностью оценивать продолжительность жизни.

Идея проста. Вы секвенируете все 25 тысяч генов, входящих в состав генома, и определяете, сколько в них мутаций — тех, которые могут серьезно сказаться на качестве соответствующих белков. Не просто на их активности, а на физических характеристиках.

— Все вместе эти дефекты в геноме составляют так называемый мутационный груз индивида, или его генетическое качество, — сказал Леруа, откинувшись на спинку стула. — Понимаете?

Пожалуй, да. И такими вычислениями уже занимаются. Так, Карлос Бастаменте из Стэнфордского университета, получивший престижный «грант гениев» фонда Макартуров, сравнил геномы африканцев и европейцев и обнаружил, что у последних мутаций гораздо больше[115].

— Бастаменте в своей статье не говорит, что африканцы здоровее европейцев, хотя я думаю — так оно и есть. Но главное — непонятно, почему существует такая разница, — подчеркнул Леруа.

— Интересно посмотреть, есть ли какая-нибудь связь между мутационным грузом и физическими характеристиками человека, — вставила я робко.

— Для этого нужно провести сравнительные исследования больших групп людей. Но я склонен думать, что мутационный груз индивида обязательно сказывается на его здоровье и различных признаках. Скажем, умственных способностях или физической привлекательности.

Сам Леруа планирует предпринять исследование in sil-ico — методом компьютерного моделирования. Он хочет воспользоваться данными о множестве геномов, имеющимися в открытом доступе, и посмотреть, какое гипотетическое потомство могло бы получиться у их обладателей.

— Виртуальные младенцы! — воскликнул он, улыбнувшись впервые за время беседы. — Такие компьютерные манипуляции покажут, как меняется мутационный груз с изменением комбинаций между геномами — и в конечном счете комбинаций между яйцеклетками и сперматозоидами.

Он глубоко затянулся и выпустил дым из уголка рта.

— Чем больше генетической информации мы получаем, тем больше нам хочется знать, что мы передаем нашим детям. Это становится частью нашей культуры. На первых порах пользователей будет немного, и платить за услуги будут они сами, но в какой-то момент за это возьмется государство, — ведь в конце концов бремя заботы о своих больных подданных лежит на нем.

Леруа допил кофе, и я поняла, что беседа окончена. Ему пора на лекцию.

— Моим студентам двадцать с небольшим, и когда придет их время обзаводиться детьми, они, я уверен, смогут выбрать из дюжины оплодотворенных в пробирке яйцеклеток ту, которая содержит вредных мутаций меньше других. Как я уже говорил, — это не будет выбор между чем-то совершенным и негодным, а скорее — выбор наименьшего зла.

* * *

После такой содержательной беседы мне позарез нужна чашечка кофе. А если бы я курила — то еще и сигарета, причем без фильтра. Все-таки неоевгеника — это слишком круто.

Пока это только фигура речи, весьма провокативная. Обычай — вещь немаловажная. Нужно еще дожить до тех времен, когда практика избавления от больных, с кучей дефектов, «детей», пока они таковыми не стали, будет рутинной. Но Леруа прав в том, что для будущих поколений активный выбор в сфере генетики станет делом привычным. Я говорю о поколениях, имеющих свободный и прямой доступ к генетической информации, — такой доступ, какой ныне живущие молодые люди имеют к информации технологической.

Люди хотят иметь возможность выбора уже сейчас. Я говорю это не потому, что у компании Counsyl много клиентов. Достаточно посмотреть на развитие такого низкотехнологичного бизнеса, как услуги банков спермы. В США бездетные пары или одинокие женщины уже давно «заказывают» признаки своих будущих детей по детальному описанию внешности возможных доноров. Крупнейший в Англии Лондонский банк спермы разместил на своем сайте «каталог доноров», по которому заказчик может выбрать суррогатного отца с оптимальными признаками; достаточно заполнить карточку — и процесс «шопинга» запущен![116] Но так обстоят дела далеко не везде. В Дании, например, практикуется «слепой выбор». Вы знаете об отце своего будущего ребенка не больше, чем о каком-нибудь случайном посетителе в баре.