Книга Главная тайна ГРУ - Анатолий Максимов

Теперь о периоде, который можно охарактеризовать как работу «под колпаком» советских спецслужб. «Подозрения» Пеньковского об их слежке за ним должны были усилить попытки «коллег» более тщательно организовывать связь с ним в Москве. Вот как он подогрел эффект его тревоги при встрече с Винном в июле 1962 года. Докладывая о встрече с Пеньковским сотрудникам из СИС, Винн сказал: «Он сильно нервничал и пояснил причины: «За мной установлена слежка». Тогда «коллегами» начался прорабатываться его «побег» на Запад, так как в подобной ситуации о выезде за рубеж по линии КГ КНИР не могло быть и речи.

Для советской стороны «подготовка к побегу» — это выявление канала через «зеленую границу» или иным путем. Пеньковский получил новый, искусно изготовленный советский паспорт. И тут начались «игры в поддавки» — было решено задокументировать «тайные встречи» Пеньковского с Винном на кинопленке.

Я видел этот фильм. Это походило на ребячество, хотя, и это вернее всего, сотрудники наружного наблюдения просто честно выполняли задание по слежке за Пеньковским. В чем ребячество? Все делалось на виду у сотрудников НН — визуальный контакт, сигналы рукой, мгновенный разговор и исчезновение Пеньковского в подъезде дома (весьма похоже, что такой сценарий навязал Винну сам Пеньковский). Так завершилась его последняя встреча со связником, который о тревоге агента узнал не только с его слов, но и увидел состояние Пеньковского своими глазами. «Тревогу» и собственный испуг Винн увез в Лондон, к «коллегам» агента.

Последняя встреча с Винном, заснятая на кинопленку, впоследствии демонстрировалась в суде. Наивно? Да. Но доказательно.

Были трудности у Пеньковского с дезинформацией Запада о советских МБР. Этих ракет в то время в Союзе было мало, но время работало на Страну Советов, как это случилось и в вопросе с отечественной атомной бомбой. Выиграть это время в обоих случаях помогла разведка.

Однако на фоне деяний «неуправляемого» (мнение Запада!) советского лидера того времени и одна ракета с ядерным боезапасом была «головной болью» для США. Переданная на Запад Пеньковским информация о том, что Советы не готовы к ядерной войне и «Хрущев войны не хочет», сыграла важнейшую роль в Карибском кризисе. В это время Кеннеди испытывал сильнейшее давление со стороны своих военных. Но, располагая подобными сведениями от «ценного агента» ЦРУ, президент США удержался от военной конфронтации с СССР. Советский Союз вывез ракеты с Кубы в обмен на неприкосновенность режима Фиделя Кастро. И еще выторговал себе ликвидацию ракетных баз в приграничной с Союзом Турции.

Вот какова цена одной фразы Пеньковского: «Хрущев войны не хочет!» Были у американской стороны в это время и другие источники — официальные. Но Пеньковский числился в реестре агентов ценной информации, исходящей из высших военных кругов Союза. И судя по ее реализации, — считавшейся достоверной. Американцы поверили этой информации, а Советы выиграли партию с Кубой и МБР — с нашими ракетами стали считаться.

Слежку Пеньковский «обнаружил» еще в начале 1962 года, но поскольку КГБ имел практику вести наблюдение за многими должностными лицами, то он сказал своему начальству в ГРУ об этом факте и довел до сведения «коллег» на Западе, что в этом нет ничего особенного. Но «обнаружение» Пеньковским НН — этап в операции советских спецслужб против западных. Ибо их подводили к мысли о невозможности выезда Пеньковского на Запад в краткосрочные командировки (и причины для такого отказа всегда найдутся — тот же «пьяница» или «бабник»).

Джибни пишет: «Осторожный человек сразу же залег бы на дно. Например, уже в июле Пеньковский мог бы предупредить западные спецслужбы, что он на некоторое время прекращает с ними связь. Кроме того, он должен был бы уничтожить улики — все компрометирующие его предметы, хранящиеся в домашнем тайнике». Джибни сваливает «халатность» Пеньковского на его самоуверенность и пренебрежение к опасности. (Как говорится в Греции, пренебрежение опасностью… из чувства собственного достоинства.) Так, по крайней мере, он объяснил действия профессионала со значительным жизненным опытом.

И для Пеньковского (подстава он или неподстава?!), и для других разведчиков, в том числе и для меня — автора этой книги, по роду профессиональной работы больше подходит позиция талантливого руководителя внешней и военной разведки, главы разведуправления ГШ РККА Яна Берзиня, высказанная им в 1934 году: «В нашей работе дерзость, бесстрашие, риск и решительность должны сочетаться с осторожностью. Такова диалектика нашей профессии!»

Джибни говорит, что Пеньковский забыл об осторожности — ну, как дитя руки помыть! Но, вернее всего, дело было с точностью наоборот: это качество, и другие, названные Берзинем, пригодились Пеньковскому в работе с СИС и ЦРУ — все же он был фронтовиком и выпускником двух академий, в числе которых — разведывательная.

Легенда о том, что сотрудники КГБ обнаружили в недрах архивов сведения о его отце-белогвардейце, в адрес Запада работала, и агент стал в глазах «коллег» невыездным. Со слов СИС и ЦРУ Джибни рассматривает причины интереса к Пеньковскому со стороны КГБ. Значит, западные спецслужбы все же анализировали возможность их собственного провала?! Но где же они были раньше? Почему не оставили Пеньковского в Париже? И снова я выхожу на тот же ответ: им нужен был провал… для поднятия собственного престижа. Почему? Вот что могли выявить западные спецслужбы, анализируя поведение собственного агента.

Первое. Частые встречи с Винном — их было множество. Винн проходил в качестве «доверительной связи агента по линии ГРУ». Джибни говорит, что ГРУ якобы готовило вербовку Винна. Тогда почему западные «коллеги» не помогли Пеньковскому приобрести источника в Англии в лице Винна, укрепив таким образом «полезность работы сотрудника ГРУ «под крышей»? Пеньковский это предлагал? Вернее всего, потому, что Винн-подстава — хлопотливое дело, и СИС понимала, что ее «информацию» из недр МИ-6 (английская разведка) аналитики ГРУ быстро обнаружат. А может быть, и не нужна была вербовка Винна? Винн был глубоко зашифрованный сотрудник СИС, иначе чем объяснить, что позднее он попал в ситуацию Питера Райта, который «вынес сор из избы». Винн опубликовал собственную книгу о работе с Пеньковским. И все же в глазах западных спецслужб это был «камень» в пользу агента.

Второе. Стоимость подарков и сувениров превышала ту сумму денег, которые полагались Пеньковскому при выезде за рубеж. Но деньги могли принадлежать его «связям» в Москве. В «высшем свете» (сотрудники ЦК, Минобороны и другие лица из «верхушки») передача денег для заказных закупок выезжающему за рубеж лицу — это обыденное дело. И это еще один «камень» в его пользу.

Третье. Повышенное внимание к контактам Пеньковского с английскими и американскими диппредставителями. Но это хорошо прикрытая его работа по линии ГК КНИР (а также ГРУ). Еще один «камень».

Четвертое. Винн мог быть шпионом (так о нем думали в КГБ). Но это уже заботы и конфликт внутри КГБ-ГРУ, ибо последнее ведомство «застолбило» Винна за собой. «Камень» опять налицо.

Пятое. Не могли остаться незамеченными выходы Пеньковского на огромное количество материалов из спецбиблиотек Минобороны и Академии ГРУ. Причем эти материалы явно не имели отношения к его функциональным обязанностям. Об этом в КГБ могли узнать согласно инструкции после первого его визита в спецбиблиотеки. Значит, он мог работать под контролем КГБ с первого дня контактов с Западом, когда готовил и нес им первую информацию из этих библиотек. Это «камень» огромного веса.