Книга С Лубянки на фронт - Анатолий Терещенко

Это было незадолго до наступления вечерних сумерек. Я быстро развернул свой отряд ромбом и огородами двинулся на противника. Увидев организованный отряд во главе с генералом, многочисленные группы неорганизованных солдат, накануне примкнувших к группе Военного совета, бросились вслед за нами. Постепенно наш отряд обрастал и тогда бросились с криком «ура!» на высоты, занятые противником, захватив при этом значительное число пленных, несколько минометов и мотоциклов.

Я немедленно послал двух командиров с донесением о том, что путь свободен и что следую дальше, как приказано, на Сенчу. Однако Военный совет почему-то замешкался и своевременно не устремился за нами. Почему колонна Военного совета замешкалась, я не могу объяснить».

Когда читаешь мемуары очевидцев того или иного подобного явления, появляется мысль, что авторы воспоминаний нередко повествуют о жизни, которую они хотели бы снова прожить. Когда-то шведский автор комиксов Торвальд Галин, обсуждая эту тему, высказался так: «Если вы думаете, что в прошлом уже ничего нельзя изменить, значит, вы еще не начали писать свои мемуары».

И действительно, как правило, в них — публичная исповедь в грехах своих ближних, коллег, окружения, но ни в коей мере не в своих заблуждениях. Получается, что и умершие люди лгут — устами живых…

* * *

В этой обстановке Михеев приказал срочно уничтожить все оперативные документы и создать три боевые группы из военных контрразведчиков. Из трубы дома, в котором располагался Особый отдел фронта, повалил густой дым, сразу же привлекший внимание фашистских летчиков. Несколько самолетов прошло вдоль Радяньской улицы, полосонув из пулеметов по окнам домов и разбегающимся прохожим.

— Итак, первая группа, — ровным голосом без лишнего волнения обратился Анатолий Николаевич к своим коллегам, — остается и действует вместе с Военным советом, вторая — со штабом фронта, а третья — будет вспомогательная. Уходить будем на Пирятин.

После обсуждения этого плана руководители приняли решение отойти в район Городища, переправиться через реку Многа, а далее прорываться к своим войскам. Сначала был создан отряд прорыва под руководством начальника войск НКВД по охране тыла фронта полковника Владимира Тарасовича Рогатина. Ему удалось вырваться из окружения и, переправившись через реку Псел у хутора Млыны, выйти в расположение 5-го кавалерийского корпуса.

В докладной записке, написанной после сентябрьских трагических событий лишь 7 октября 1941 года, Рогатин так охарактеризовал обстановку, сложившуюся в селе Городище (18 км северо-восточнее Лубны. — Авт.) 19 сентября:

«Противник, продолжая свое окружение с. Городище своими мелкими мотоциклетными и пешими группами, выдвинулся непосредственно к выходам из села.

Выдвижение отдельных групп противника с пулеметами и минометами дало ему возможность держать под прицельным огнем весь населенный пункт, а занятие высот непосредственно у с. Городище и появление немцев внесли некоторое смятение и панику в большое количество разрозненных команд и одиночек разных частей…

Появление в третий раз за этот день 12 двухмоторных бомбардировщиков в сопровождении 4 истребителей с бомбежкой плохо замаскированных обозов, а также усиление огня артиллерии и минометов и, главное, появление немцев на городищенских высотах увеличили общую растерянность и панику.

Большое количество транспорта, подвергшись обстрелу минометов и бомбежке с воздуха, бросилось вдоль улицы по дороге на одну из переправ, выходящую из с. Городище на Лубны.

Эти массовые действия происходили стихийно. Безрассудно, так как эта переправа, во-первых, находилась под сильным прицельным огнем пулеметов и минометов противника, и во-вторых, эта переправа имела в своей глубине узкую и к тому же разрушенную дамбу, исключающую продвижение всех видов транспорта, кроме прохода пешим порядком…»

Военный совет и штаб фронта с группой сотрудников Особого отдела, курсантов школы НКВД и бойцов охраны штаба готовились пройти рогатинским путем…

— Рама, рама, — закричал один из офицеров.

— Это разведывательный самолет. Нас непременно засекут, а может, уже засекли? — заметил другой командир. И он был прав, — войско почти что в 800 человек немец не мог не заметить.

Именно в это время Михееву принесли пачку собранных листовок, сброшенных с самолета. В них воспроизводилась карта Киевского укрепленного района и говорилось, что красноармейское сопротивление бесполезно и что командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М.П. Кирпонос, сдавшийся в плен, дает развернутые показания, призывая всем переходить на сторону вермахта.

С содержанием листовок был ознакомлен и сам командующий. Как вспоминал полковник Ачкасов, в то время служивший в звании лейтенанта 1-го сводного полка фронта:

«Командующий собрал командиров и политработников полка, показал листовку и спросил:

— Все читали вот эту вражескую стряпню?

— Да, — ответили красноармейцы хором.

— Так вот, запомните и передайте другим, что генерал Кирпонос никогда, ни при каких обстоятельствах не сдастся в плен, разве что через мой труп пройдут немецкие танки.

Эти слова он произнес с такой внутренней силой, что у меня по телу пробежали мурашки. Не видел лично, как погиб наш командующий, но в том, что он держался до конца, в этом не сомневаюсь — такой он был человек…»

* * *

Но автора больше всего интересовали воспоминания коллеги А.Н. Михеева — старшего оперуполномоченного, ставшего вскоре начальником информационного отделения Особого отдела Юго-Западного фронта, старшего лейтенанта госбезопасности Михаила Артемьевича Белоусова.

Обратимся к отрывку из статьи генерал-майора Белоусова «Вернусь после победы»:

«…14 сентября после соединения немецких танковых войск вблизи станции Ромодан штаб фронта, Военный совет и Особый отдел оказались в окружении. В этой ситуации Михеев приказал сформировать из сотрудников отдела, находящихся в Прилуках, и одной роты батальона охраны три боевые группы. Первая — семь человек во главе с ним самим — оставалась с Военным советом фронта; вторая — весь оперативный состав отдела — должна следовать со штабом; третья — вспомогательные подразделения отдела — с остальными войсками.

Инструктируя подчиненных, Михеев напомнил требования приказа наркома обороны выходить из окружения не в одиночку, а большими отрядами, с боями, в результате которых противнику наносились бы потери в живой силе и технике.

Вторая группа. Переправившись через реку Многа, выдвинулась в село Городище, где, как оказалось, уже находился Военный совет.

Вечером 19 сентября по распоряжению Михеева оперработники собрались в кленовой роще на южной окраине села. Вышедший к строю из 62 чекистов начальник Особого отдела объявил следующее:

— Военный совет решил использовать последнюю возможность для выхода из создавшегося положения. Для этого он организует отряд прорыва в составе двух взводов: первого — из вас, чекистов, и второго — из красноармейцев комендантской роты штаба и пограничников, охраняющих Военный совет. Командиром отряда особистов я назначаю старшего лейтенанта госбезопасности Оксеня. Командиром второго взвода назначен пограничник майор Ширяев, а всем отрядом будет командовать начальник войск охраны тыла полковник Рогатин. Боевую задачу особистам ставил лично начальник штаба фронта генерал Тупиков, закончивший инструктаж словами: