Книга Рыдания усопших (сборник) - Людвиг Павельчик

Последнему же члену команды – Паштету – досталось место рядом с каким-то грузным, тяжело дышащим парнишкой лет пятидесяти, на чью потную лысину он с демонстративной брезгливостью поглядывал, натурально забыв о состоянии собственных носков и источаемом ими тонком аромате. Свои спазмы в начале пути над сложенными лодочкой ладошками Паштет, видимо, также в расчет не принимал.

Но теперь дорога позади и компания, чертыхаясь и глумясь над историей, бесцельно бродит в дымчатом молоке тумана. За отсутствием интереса отбившись от основной, ведомой гидом, группы, пятеро студентов одного из сибирских ВУЗов то и дело поглядывали на имеющиеся в мобильниках часы, с нарастающим нетерпением ожидая окончания этого мучения и возвращения в кажущийся теперь таким родным и знакомым Веймар с его пивными и стоящим на улице Шиллера отелем. В теплых недрах гостиницы навязчивое желание Петра, наконец, осуществится. Следующим же привалом на их историческом маршруте должна стать Голландия, предлагающая просто-таки райские условия пребывания и законы, чрезвычайно приятные для поклонников конопли.

Наткнувшись в тумане на трехэтажное здание музея, компания шарахнулась от него, как от рассадника холеры и, мужской своей частью помочившись на бетонный пень с надписью «Block 40», подалась вдоль частично провалившегося внутрь колючепроволочного забора по направлению к главным воротам.

Постепенно интоксикация отступала, давая место нарастающей похмельной дурашливости, смахивающей на легкое слабоумие. Посыпались кажущиеся уместными шутки и реплики, вызывающие взрывы дикого ржания, в свою очередь подстегивающего к новым высказываниям. Не в силах бороться с физиологией, теперь и слабая половина состава вынуждена была на пару минут скрыться в тумане, веселым журчанием выдавая свое местоположение.

Дислоцировавшись на вынырнувшей вдруг из белесой дымки скамейке, забили-таки косяк и еще немножко подняли настроение, заодно вспомнив и посмеявшись над родителями, полагающими их, безусловно, со всем вниманием рассматривающими глупые картинки музея. Паштет внес предложение приобрести для этой цели лупу, а изреченная тотчас же Глафирой рифма вызвала новый взрыв хохота. Лишь Горилыч, похоже, ничего смешного в этом не нашел, что уже само по себе было смешно.

Пустив по «паровозику» и добив «пяточку», поднялись и, обтерев налипший на ботинки щебень прямо о скамейку, продолжили путь к воротам, надеясь их через пару минут если не достичь, то увидеть. Интереса нарезать круги по пустырю, на пару с промозглым ветром, не было, а посему решили отыскать за воротами какое-нибудь из обещанных вывесками на автобусной стоянке кафе и за пивом скоротать время ожидания. Не хочет же, на самом деле, руководитель группы обнаружить пять трупов почивших от холода и недостатка живительной влаги представителей студенчества, являющихся не только будущим, но и лицом своей страны, и быть вынужденным доставлять их безутешным родителям или же сжечь в местном, бухенвальдском, крематории?

Разговор потек по новому руслу, и Наташка, прозванная сокурсниками Золотцем за безотказность, предложила отыскать-таки в тумане упомянутый крематорий, дабы получить хотя бы общее представление, как он выглядит. Наткнувшись на ошарашенные взгляды сотоварищей она поспешила оправдаться, что ей это, конечно, до фени, но какую-никакую пыль в глаза отдавшим за поездку немалые деньги предкам надо бы пустить. Этот довод нашел больше понимания, но, вместе с тем, вызвал справедливые замечания по поводу бесперспективности поисков, так как от предлагаемого на входе плана лагеря друзья, понятно, отмахнулись.

Идею уже принято было отбросить за несостоятельностью, когда Горилыч молча указал пальцем куда-то в сторону, где из туманной мглы проглядывала квадратная кирпичная труба метров пятнадцати высотой, вырастающая, несомненно, не просто из земли. Могло, конечно, статься, что речь идет о какой-то современной котельной или еще о черт знает чем, но проверить стоило, тем более что расстояние до объекта было и впрямь незначительным.

Стремясь побыстрее расправиться с возникшим на пустом месте препятствием на пути к вожделенному теплу и пиву, все пятеро быстрым шагом преодолели отделяющий их от трубы отрезок пути. Горилыч оказался прав – перед ними был обнесенный красным кирпичным забором крематорий, через трубу которого в свое время унеслись в небо тысячи тел, став серым, сладковато-вонючим дымом.

Однако наша компания была далека от пресловутой завороженной скованности и осознания исторической ценности сего места, оставаясь верной представлениям своего поколения и ареала, насаждающим иные каноны мировоззрения. Посему веселье продолжилось, а именно тем, что больше всех одуревшая от гашиша Золотце взгромоздилась на стоящий в первом от входа помещении обдукционный стол и потребовала собственного немедленного вскрытия, отреагировав несуразно громким смехом на замечание Паштета, утверждающего, что она-де уже вскрыта во всех возможных точках приложения.

Комнату с венками и памятными надписями на стенах прошли быстро и, потянув тяжелую железную дверь, оказались, наконец, в камере сожжения, оборудованной шестью печами красного кирпича, дверцы которых были распахнуты, демонстрируя их пепельно-серое тоскливое нутро. Правда, выдвижной лоток для сжигаемых тел, или «противень», как его чуть позже окрестила Глафира, сохранился лишь один – в третьей слева печи, и был покрыт цветами и красными памятными лентами, оставленными кем-то, более склонным к историческому мышлению, чем нынешние гости крематория.

Заметив некоторое замешательство во взгляде своих спутников, вызванное какими-то внезапно появившимися и чуждыми их развеселой натуре мыслями, Петро решил исправить ситуацию, вернув компании прежнее настроение. Для этого он, предварительно плюнув в раскрытый зев демонстрационной печи, быстро сложил из возложенных цветов дикое подобие букета, которое он и преподнес, кривляясь и юродствуя, своей новоиспеченной подруге. Видимо, и такое «внимание» к ее персоне польстило едва отошедшей от утренней рвоты Глафире, принявшей сей жест ухаживания с достойной цирка грацией и сорвав дружные аплодисменты и улюлюканье друзей.

В это время вернувшийся с короткой экскурсии в подвал крематория Пашка, иначе чем Паштет не именуемый даже родителями, доложил о своем выводе, что в здании, по-видимому, когда-то была скотобойня, о чем свидетельствует наличие в стене внизу ряда стальных крюков для подвески туш и лифта для подачи их в зал разделки. Лифт, правда, неисправен и следует вызвать мастера. Всем было ясно, что Паштет лишь глумится над прошлым, но его издевка также нашла горячий отклик в сердцах присутствующих, чем он был заметно доволен.

Наконец веселье достигло апогея, и Золотце предложила «кого-нибудь сжечь», то есть разыграть процедуру кремации. Каково это, оказаться на месте покойника в печи крематория, да еще такого известного, как этот? Заглянуть снизу в саму трубу и представить, что это не шутка? У кого еще есть подобный опыт?!

Четверо согласились на эксперимент не раздумывая. Чего стоит уже одна только возможность поведать об этом оставшимся в К-рске приятелям! Лишь Горилыч выглядел несколько приунывшим и не очень-то воодушевленным идеей Золотца, попытавшись даже робко отказаться от участия в эксперименте, за что, правда, был тут же нещадно высмеян. В общем, и он вынужден был в итоге кивнуть, пусть и нехотя.