Книга Год, прожитый по-библейски - Эй Джей Джейкобс

– Хорошая тема для начала знакомства, – смеясь, говорит Биньямин.

– Да, хорошая, – соглашаюсь я.

Биньямину шестьдесят два года. У него седые волосы, зачесанные назад, аккуратные снежно-белые усы и сильный акцент. На нем серая юбка до полу, традиционное самаритянское одеяние для шаббата, которое он надел в мою честь. Его чистая современная квартира смахивает на ближневосточный вариант квартиры моей покойной бабушки в Сенчури-Виллидж. Биньямин предлагает еду и напитки почти сразу, как я переступаю порог. Он приносит чайник чая и тарелку с самаритянским печеньем, похожим на «мадлен», но скорее пряным, чем сладким.

Мы ходим по квартире, разглядывая фотографии самаритян. Я останавливаюсь у той, где изображена группа людей на вершине горы. На мужчинах белая одежда и белые фески.

– Это вся община самаритян в 1914 году, – говорит Биньямин. – Сто сорок шесть человек.

Сейчас население выросло до семисот человек. Но статистика все еще поражает. Семьсот человек. Весь народ можно с комфортом усадить в актовом зале средней школы.

Вот красноречивый пример: Биньямин рассказывает, что недавно самаритянка родила сильно недоношенных близнецов. Они выжили, но если бы умерли, то, по словам самаритянина, это было бы «как если бы исчез ваш Канзас-Сити».

Оставшиеся семьсот самаритян живут либо рядом с Биньямином в городе Холон, либо на Западном берегу. Они не евреи и не палестинцы, поэтому в современном Израиле им немного неуютно. Они пытаются сохранять хорошие отношения с обеими сторонами. Биньямин говорит так: «Мы уворачиваемся от капель политического дождя».

Они не всегда были меньшинством. Самаритяне, чьи корни восходят к древней Самарии на севере Израиля, достигли пика развития в IV веке до нашей эры, когда их религию исповедовало более миллиона человек. За последующие столетия римляне, турки-османы и чума почти уничтожили этнос. Биньямин и другие самаритяне верят, что они и есть одно из утраченных племен Израиля и что они поддерживают подлинную библейскую традицию.

– Прогуляемся? – предлагает Биньямин.

Мы выходим из дома и идем в анклав самаритян – тихий лабиринт улочек. Никого не видно, кроме десятка подростков, играющих в футбол, и соседа, идущего по каким-то вечерним делам. Биньямин показывает, что у каждого дома есть каменная табличка, на которой вырезан отрывок из Библии. Это их вариант надписей на косяках.

Где-то через три квартала от дома Биньямина стоит Храм самаритян – приземистое здание с белыми стенами, сейчас закрытое на ночь. Внутри, по словам Биньямина, хранится самаритянская Библия.

Она удивительная, эта Библия: почти точная копия еврейской, но с одним ключевым отличием. Десять заповедей в ней не соответствуют нашим. Одна из них велит верующим поставить алтарь на горе Гризим, расположенной на Западном берегу. Для самаритян это самое почитаемое место в мире. Туда причалил Ноев ковчег. Там Авраам почти пожертвовал сына.

И по сей день на этой горе происходит ежегодная жертва овец. Да, в отличие от евреев, самаритяне до сих пор практикуют жертвоприношения. Каждый год на Песах глава каждого самаритянского семейства перерезает горло овце. Затем этих овец – всего их около сорока – свежуют, насаживают на вертела и поджаривают на открытом огне, который разводится в ямах.

– Это прекрасная церемония, – говорит Биньямин. – Восхитительный запах. Она будет на следующей неделе – приходите.

Мне хватило кур.

– К сожалению, я уже буду в Нью-Йорке.

Когда мы возвращаемся в дом, Биньямин знакомит меня с женой, женщиной с короткими волосами, которая явно не настроена со мной общаться. Она кивает – и на этом все в принципе заканчивается. Жена Биньямина перешла в самаритянскую веру из иудаизма. Очевидно, горстка еврейских женщин совершила этот переход, но их довольно мало. Как указывает один комментатор, суровые правила самаритян насчет менструации известны слишком хорошо.

– В Торе сказано, что женщину надо отделять на время месячных, – говорит Биньямин.

Поэтому в домах самаритян есть отдельная комната, где женщины живут в этот период.

– У жены есть телевизор и маленький холодильник. Похоже на комнату в гостинице.

– Она может выходить?

– Да, и мы можем разговаривать, но не лицом к лицу, из-за слюны. И мы правда разговариваем – в основном о моей стряпне.

Биньямину приходится готовить, потому что жена не может прикасаться к еде. Он пытается сгладить ситуацию и найти в ней положительную сторону: у женщины выходит отпуск от домашних дел.

– Пятьдесят лет назад для них еще ставили специальный шатер. Думаю, это был самый веселый шатер на стоянке.

Ну, не знаю. Я все еще не могу полностью смириться с законами о менструации, будь то еврейские или самаритянские.

Перед уходом я задаю очевидный вопрос: что они сами думают о притче про доброго самаритянина? Понятное дело, они не возражают. Им нравится эта притча. На Западном берегу даже есть кофейня «Добрый самаритянин», которой владеет их соплеменник.

Биньямин говорит, что много думал о притче Иисуса и пришел к своему выводу: это автобиографический рассказ. По его мнению, раненый человек олицетворяет самого Иисуса. Это Христос устроил так, чтобы ему помог самаритянин, потому что у него остались хорошие впечатления от Самарии. Когда Иисус бежал от фарисеев и проходил через эту землю, местные жители были добры к нему и поверили, что он Спаситель (Евангелие от Иоанна 4).

Возвращаясь в гостиницу на такси, я все время думаю о самаритянской Библии. Она так похожа на нашу и так от нее отличается. А что если бы история повернула в другую сторону? Если бы самаритянская Тора стала стандартом и миллионы верующих семитов наводняли каждый год гору Гризим для жертвы овец? И лишь несколько сотен евреев совершали бы богослужение в малоизвестном месте под названием Стена Плача?

Буду восхвалять Тебя, Господи, Боже мой, всем сердцем моим и славить имя Твое вечно…

Псалтирь 85:12

День 204. Все время думаю о двух мужчинах, которые молились в истории Йосси: помолившись, один приободрялся, а другой еще больше уставал. Иногда я похож на первого, а иногда – на второго.

Сегодня я отдыхаю от прогулки на лестнице у Яффских ворот. А может, это Львиные ворота. Точно не знаю. Честно говоря, я заблудился. И решил отдохнуть на прохладных каменных ступенях в тени – их неровная поверхность напоминает рисовый крекер.

Я опустил голову и закрыл глаза. Пытаюсь молиться, но не могу сосредоточиться. Мысли разбегаются. Думаю о только что написанной статье для Esquire. Прихожу к выводу, что вышло неплохо. Особенно удался оборот в первом абзаце.

И тут меня как громом поражает. «Поражает» – хорошее слово, потому что это похоже на удар в живот. Вот я горжусь статьей в американском журнале среднего калибра. Но Бог, если Он существует, создал мир. Он создал фламинго, сверхновые звезды, гейзеры, майских жуков и камни для ступеней, на которых я сижу.