Книга ТАСС не уполномочен заявить… - Александра Стрельникова

У него затекло плечо, и он осторожно его высвободил, чтобы не потревожить сон жены. И невольно залюбовался ею: «Девочка моя, как же я тебя выстрадал!».

Лариса повернулась во сне, ощущая некое свободное пространство, и тут же автоматически подтянулась к мощному торсу, положив свою руку ему на грудь.

«Да она всё еще меня не отпускает, даже во сне», — с радостью подумал Аристарх.

И ему вспомнилось слова: «да прилепится жена к мужу своему».

Он тихо лежал, наблюдая за нею, еще где-то около получаса. Потом она заворочалась и проснулась. А он сделал вид, будто спит.

Лариса тихонько села на кровати и обхватила голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом легла на спину и стала загибать пальцы на руках.

Аристарх не выдержал.

— И что ты там высчитываешь своими красивыми тоненькими пальчиками, если это не секрет?

— Так ты не спишь? — и Лариса повернулась к нему вполоборота.

Она была смущена.

— Арис, мне кажется, нам нужно быть немного осторожнее…

Как же ему было приятно слышать это слово: «нам»!

— Девочка моя, я никогда не был раньше женат и не знаю, как устраиваются другие молодожены, — искренне сказал мужчина, — но я полагаю, что было бы не совсем правильно в спальне для новобрачных в первую ночь устраивать филиал аптеки… Извини, может, я не прав?

— Я думаю, что ты как раз прав, — сказала Лариса, едва улыбнувшись и отводя глаза. — Но ты же знаешь, нам такая поездка предстоит…

— Ну, и что? Нас же двое. Ты теперь за Мужем, привыкай. Ну, случится — и хорошо. Тем более, что…

Мужчина запнулся на полуслове.

— Тем более, что мне не восемнадцать лет? Ты, ведь, это хотел сказать?

— Ну, не надо, не передергивай, моя девочка, — он обнял ее. — Чего ты боишься?

— Не знаю. Возможно, во мне говорит еще психология одинокой женщины. Ведь я раньше никогда не была замужем. И привыкла рассчитывать только на себя.

— Запомни: нас теперь двое. И муж у тебя какой — богатырь. И я за все отвечаю. В том числе, и за ребенка, если случится…

— Да, конечно, случится. Ты такой горячий, Арис… А я… У меня такое чувство, что в голове не осталось ни одной извилины. Все куда-то испарились.

— Я окончательно вырубил твою «ЭВМ»? Так это ж замечательно… Расслабься и ни о чем таком не думай. И, вообще, как гласит наше семейное предание, мужья-Рачинские своих любимых жен в первый месяц всегда брюхатили.

— Пока мед ели? — спросила она с улыбкой, а у самой лишь междометие промелькнуло в голове: «ой!»

Аристарх вдруг сказал: «Что-то есть так хочется».

— А мне спать всё время хочется…

— Ну, мы хороши: вечно голодный муж-проглот и жена — соня.

— Пойдем на кухню, — предложила она.

— С радостью.

— А когда поедим, обещай, что ты меня немного поносишь на руках, — попросила она.

— А зачем откладывать? — обрадовался он, подхватывая ее на руки, — пушинка моя.

… Был еще не поздний вечер.

Ларисина голова покоилась на плече мужа. Между ними установилась некая молчаливая пауза, когда каждый, возможно, осмысливал происходящее, сосредотачиваясь на своих ощущениях.

— Вот никак не могу понять, — вдруг сказала женщина, — может быть, ты мне поможешь разобраться, тем более, что это касается тебя…

Аристарх встрепенулся.

— Говори, рассказывай, нам так много надо узнать друг о друге, — сказал он в задумчивости.

— Если бы мы не оказались с тобою вместе, возможно, я так и не придала бы этому значения. Но сейчас чувствую, что это не было случайностью…

Мужчина посмотрел на нее вопросительно.

— Никак не могу понять, — повторила она, — почему всегда, когда я сталкивалась с тобой в агентстве, передо мной, словно, зажигался стоп-сигнал, короче, красный свет светофора.

— Вот уж, действительно, интересно — почему? — удивился мужчина.

— Ты был приветлив, тактичен, никогда не был назойлив, — сказала Лариса.

— Чего мне это стоило, — вздохнул счастливый муж. И добавил, — вообще-то, красный — это цвет опасности, предостережения, тревоги.

— Вот-вот, именно опасность и смутную тревогу я ощущала. И мне хотелось поскорее избавиться от этих, не совсем комфортных, ощущений. Куда-то уйти, исчезнуть. Но это сейчас я так остро всё чувствую и понимаю. А тогда — более смазано, на уровне интуиции.

— Очевидно, мое сильное чувство, замаскированное просто под вежливость коллеги, всё же пробивало твое биополе. — Аристарх опять вздохнул. — Но шансов у меня не было: журналистов ты не любишь, комсомольских секретарей — тем более. К тому же, я младше тебя на два года…

— Да, улыбнулась Лариса, — я считала всех, кто младше меня, детским садом.

— Конечно же, детский сад: я еще не родился, а ты уже на горшке сидела.

— А потом я еще думала… Извини, конечно, что ты исполняешь обязанности комсомольского секретаря не без каких-то там карьерных устремлений…

— Да ты что? Ты не представляешь, как я от этого отбивался, но меня уговорили…

— Извини, но я так думала.

— Хорошо, скажи мне, — вдруг резко спросил новоиспеченный муж, — а если бы я был просто какой-то пещерный охотник-добытчик, просто воин, сражающийся с драконами или разбойниками, как бы ты ко мне относилась?

— О, воина и охотника я бы любила, — мечтательно сказала Лариса.

— А за что бы ты его любила?

— За силу, за мужество, за всё его мужское естество…

— Так значит, всё-таки, за мужское естество, — усмехнулся Аристарх. — Ну, типа, как воина Эллады?

Лариса улыбнулась.

— Ты, хоть, понимаешь, что сейчас сказала?

— Не знаю, — повела она плечом, — что сказала, то и сказала. Просто я так чувствую.

— Ты всё правильно чувствуешь на уровне интуиции. А мозги у тебя зашорены. Да не только у тебя, а у всех нас зашорены социумом.

Тебе просто не нравились те социальные роли, которые мне пришлось исполнять по жизни. Понимаешь? Как раз я, очевидно, тебе, всё же, нравился, своим естественным мужеским началом. Где-то, в каких-то потаенных глубинах твоей души. Настолько потаенных, что ты и сама не могла до конца этого понять… Как же мне радостно это сознавать! Иначе, я бы не оказался самым мужественным из всех тассовских мужчин. И пусть судьба нас так странно и неожиданно соединила, я сейчас понимаю, что никому другому ты бы не смогла предложить такую авантюру. Ведь так?

— Конечно, конечно, — сказала Лариса, отводя глаза.

— Ты выбрала меня. Значит, всё-таки, я — избранный. Именно мне ты плакалась в тот день, когда тебе было так плохо. Ты доверилась мне, а не кому-то другому. И потом так круто изменилась наша жизнь. Причина же должна быть. Почему именно я?