Книга Четвертый хранитель - Роберт Святополк-Мирский

Но князя Данилу к Московскому государю не допустили, сказали, мол, занят нынче государь, и вот знаменитый герой, как простой гонец с маловажным известием, должен был несколько часов терпеливо и покорно ждать на дальних подходах к государевому шатру под бдительным присмотром Лари Орехова.

Федор Лукич Картымазов всегда остро чувствующий несправедливость и унижение человеческого достоинства, узнав об этом, сказал Медведеву:

— Вы как хотите, а я поеду и посижу с князем, чтобы скрасить его унизительное одиночество.

— Мы все поедем! — Сказал Медведев.

Ларя Орехов не имел никаких указаний, запрещающих кому-либо общение с князем Холмским, и поэтому с чистой совестью провел угорских дворян к табурету под сожженным деревом, на котором одиноко (прибывших с ним слуг и охрану сюда не пустили) сидел, глубоко задумавшись, князь Данило.

Картымазов вежливо поклонившись, поздоровался с князем, и тот сразу узнал его.

— Мы пришли поклониться, тебе, потому что, живя на берегах Угры, всегда будем помнить о том, как мужественно ты защищал нашу землю от ордынских наездчиков.

Князь Холмский был растроган и польщен, а когда Картымазов, представляя своих друзей, назвал фамилию Василия, глаза князя блеснули.

— Прошу передать мой низкий поклон твоей замечательной супруге, с которой я имел удовольствие познакомиться в твое отсутствие. Ты счастливый человек, имея такую жену, а укрепления, вооружение и охрану твоего имения я не раз приводил в пример нашим дворянам, рассказывая о том, как правильно должен быть укреплен двор на рубеже.

Медведев поклонился.

— Я передам твои слова Аннице. Она рассказывала мне о тебе и твоих вылазках на Угре с восхищением…

Они скрашивали ожидание князя Холмского до самой темноты, когда, наконец, Ларя Орехов, отозванный куда-то на несколько минут, вернулся и смущенно сказал:

— Государь наш Иван Васильевич не может принять тебя князь. Он передал через князя Патрикеева, что не желает разговаривать с изменниками, продающими родную землю Литве.

Князь Холмский плотно сжал губы и сел на подведенного ему коня.

— Прощайте и спасибо за теплые слова, — печально сказал он угорским дворянам, — боюсь, что мы больше никогда не увидимся. Горе государям, у которых плохая память и они называют предателями тех, кто верно служили им, проливая кровь на этой службе и горе народам, которыми правят такие государи!

Он ускакал, а угорские дворяне, сняв шапки, низко поклонились ему вслед, в честь его прошлых воинских подвигов, не опасаясь доноса Патрикееву со стороны Лари Орехова, который, впрочем, отвернулся, сделав вид, что ничего не видел, и отправился к своему господину.

9 августа пушки мастера Аристотеля начали свое дело.

Однако они не наносили пока большого ущерба городу, потому что посад еще полностью не выгорел, и орудия находились на значительном расстоянии. Но лишь одного их грохота и демонстрации силы оказалось вполне достаточно, для того чтобы 10 августа Тверские крепостные ворота широко распахнулись и оттуда с хоругвями, крестами, иконами и самыми высокими Тверскими священнослужителями, идущими впереди, вышла большая делегация Тверских бояр, представлявших все самые знатные семьи.

С молитвами и песнопениями эта толпа двинулась в сторону полевого стана Московского государя с намерением упасть ему в ноги и смиренно бить челом, прося сохранить город от грабежа и разрушений, объявляя тут же о своей полной и покорной готовности как своей, так и всех тверичей, перейти под власть Москвы.

Эту делегацию Великий князь принял и великодушно пообещал город не разрушать, а тверичей, коль они, как Бог велел, искренне раскаиваются в своей измене и в том, что вместе со своим князем Михаилом Борисовичем тянули к Литве — помиловать и на службу московскую принять.

И действительно, канонада полностью стихла, и мастер Аристотель с облегчением узнал, что на этот раз его разрушительная миссия окончена.

… Медведев уже укладывался спать, как вдруг прискакал гонец из великокняжеского стана и сообщил, что Великий князь и верховный воевода Патрикеев желают видеть его немедленно.

Через полчаса Василий находился в большом полевом шатре Великого князя, вернее в той части, отделенной от остальных плотными непроницаемыми коврами, которая, должно быть, в походных условиях выполняла роль рабочего кабинета Московского государя.

Здесь находились Патрикеев и сам Иван Васильевич.

Гонец ввел Медведева и тотчас вышел.

Медведев, сняв шапку, низко поклонился.

Патрикеев подошел к входу в шатер и негромко сказал двум стражникам с алебардами:

— Отойдите на пять шагов, но службу несите исправно.

Дождавшись, когда стражники отойдут подальше, Великий князь обратился к Медведеву:

— У меня есть для тебя тайное дело, которое следует выполнить с большой осторожностью и так, чтобы никому даже в голову не пришло, что за этим стою я.

— Слушаю государь, — спокойно сказал Медведев. — Я уже имел честь выполнять согласно твоей воле подобные поручения.

— Именно поэтому здесь сейчас стоишь ты, а не кто-нибудь другой, — без особого дружелюбия сказал Великий князь. — Завтра наше войско войдет в город. Великое Тверское княжество станет моей вотчиной. Но в Тверском кремле по-прежнему сидит упрямый, несговорчивый и непонятливый Михаил. Не будь он братом моей первой супруги и дядей моего сына, я бы, не моргнув глазом, отрубил ему голову, потому что изменник он есть и предатель! Но я не хочу, чтобы потомки говорили обо мне как о братоубийце. В то же время я не могу оставить его живым на свободе. Это означало бы проявление слабости, а наш русский народ уважает только сильных государей! Я хочу, чтобы завтра, когда я торжественно войду в Тверь, Михаила там уже не было.

Уж не собирается ли государь поручить мне убийство своего шурина? Неужели он так плохо меня знает, что думает, будто я могу согласиться на такое подлое дело?

Но, услышав следующие слова великого князя, Медведев вздохнул с облегчением.

— У него, сказывают, в Литве невеста завелась. Вот пусть бы он к ней и ехал, лишь бы подале от нас и навсегда. Так ты бы ему в том помог, но только от себя лично, слышишь? Ни он, и никто другой не должны знать, что была на то моя воля. Ты понял?

— Все будет выполнено в точности, государь, — ответил Медведев, и Великий князь вспомнил, как давным-давно он уже слышал такой ответ.

Этот Медведев почти не изменился — также лих и самодоволен… Но нет уже того блеска в глазах, как тогда…

— Однако, есть одно условие, Василий. Подай сюда то, что ты приготовил для этого дела, Иван, — обратился он к Патрикееву.

Патрикеев склонил голову, быстро шмыгнул за ковер и тут же вернулся оттуда с тяжелым увесистым мешком, который вручил Медведеву.