Книга Все пули мимо - Виталий Забирко

Переделав Алису и посчитав её, согласно своей логике равной и буквальной половиной Пескаря, Пупсик попытался войти с ней в такой же контакт, как и со своим ведомым. Однако из этого ничего не получилось. К счастью для Пескаря, Алиса была настолько поглощена навязанной ей со стороны любовью, что оказалась неспособной воспринять необычные возможности маленького уродца. В той узкой психологической нише, которую для неё определил своим желанием Пескарь, ей была отведена единственная роль своего рода сексуального придатка мужа. Нет, она не зациклилась только на этом своём новом качестве, жизнь её протекала как и у обычного человека, но теперь выйти за рамки тривиальной обыденности Алиса не могла. И жила как электронно-биологическая кукла по заданной программе. Ни в какое сравнение с запрограммированной любовью не шли мелкие радости повседневной жизни — игра в теннис, наряды от французских кутюрье, посещение ночных клубов… То есть она по-прежнему испытывала удовольствие от всего этого, но весьма незначительное и где-то на задворках сознания. Чисто интуитивно уяснив, что Пупсик гораздо ближе Пескарю чем единоутробный брат, она делилась с убогим уродцем всеми своими горестями и радостями. Желая хоть как-то отблагодарить Пупсика за своё молниеносное похудение, Алиса в первый же день знакомства подарила ему ворох видеокассет с мультфильмами и показала, как пользоваться видеомагнитофоном и телевизором.

Удивительный мир мультипликации захватил Пупсика. Он так восхитил, так увлёк, что Пупсик весь вечер просидел перед экраном словно зачарованный. Но когда он просмотрел все кассеты и пустил их по второму кругу, то страшно удивился, что изображение повторяется. Вот тогда-то и произошла для него абсолютно непонятная вещь. Желая выяснить, почему «мультяшки» бегают, прыгают, гоняются друг за другом точно так же, как уже было, он попытался связаться с ними. Однако контакта не получилось. Никакого. Огромным усилием Пупсик заставил-таки мультипликационного волка спрыгнуть с экрана в комнату, но волк оказался бестелесным изображением и тут же растаял в воздухе. А телевизор сгорел от перенапряжения, и Пупсику потребовался целый день, чтобы «починить» его. Больше Пупсик не экспериментировал с «мультяшками», хотя время от времени и пытался установить контакт с мирами по ту сторону экрана. Пару раз ему это удалось (во время прямых передач), но непонятный сдвиг во времени между изображением на экране и происходящим в действительности заставлял Пупсика мгновенно отключаться. Он боялся, что может что-либо испортить, как с «мультяшками», поскольку и понятия не имел, что такое телетрансляция и какова скорость радиоволн.

Телевизор стал его первым и единственным развлечением, причём Пупсик настолько им увлёкся, что иногда даже терял контроль над жизнью Пескаря. Впрочем, происходило это в редких случаях, когда Пупсик предвидел, что с его ведомым ничего особенного произойти не должно.

Но однажды ужас глянул на него с экрана, и Пупсик, мгновенно выключив телевизор, несколько часов не решался вновь включать его. Ужас предстал перед ним в виде внезапно появившегося на экране дракона. Он влетел в кадр на перепончатых крыльях и, широко разевая пасть, устремился быстро нарастающей громадой прямо в комнату. Только мгновенное выключение телевизора, как решил Пупсик, спасло его от встречи. Немного успокоившись, а затем проанализировав ситуацию, Пупсик понял, что телевизионный дракон с его звёздным не имеет ничего общего. У этого крылья кожистые, у звёздного — чешуйчатые, у этого одна голова, у чудовища из Бездны — две. Тем не менее, больше кассету с телевизионным драконом Пупсик в видеомагнитофон не ставил, а каждую новую начинал просматривать с некоторым опасением…

41

Долго я эту мысль в себе вынашивал — целых два дня. Телевизор исправно смотрел, «Вести» там, «Время» — всё пытался понять, что же за мужики судьбу страны решают, политику да экономику её двигают. Неужто и взаправду из тех, кто «семи пядей во лбу» да которым «палец в рот не клади»? Само собой, что ни в политике, ни в экономике я ни черта не разобрался, а вот мужиков раскусил. Те, кто «семи пядей», на вторых-пятых ролях шустрят, в лучшем случае помощниками пресс-секретарей да референтами помощников пашут — они на экране практически и не показываются. Зато президент, премьер, вице-премьеры да министры разные так и мельтешат перед объективом телекамеры, аж в глазах рябит. Общими фразами косноязычными шпарят о том, как, мол, они хорошо жить будут, ежели приватизацию полную проведут и всё, что раньше ничьим было, то бишь общим, теперь чужим станет. Послушал я их, послушал, пальцы им ко лбу мысленно примерил. Никак больше двух-трёх не помещается, если на лысину у некоторых не залезать.

Ну, положим, так и я заливать могу. К тому же и референт «семи пядей» — Сашок — в наличии имеется.

Одного, правда, мужика расшифровать не смог — спикера Думы. Да и как его раскусишь, ежели из его речух пространных телекомментаторы лишь пару-тройку фраз до зрителя доносят, а потом сами минут десять чуть ли не ногами его «буцкают», словесными вывертами над ним изгаляясь? Впрочем, если он такое при своей власти допускает, то затылок у него, наверное, от бровей начинается.

Что же касается «пальца в рот», то бояться мужей государственных особо нечего. Мякина на мякине — будто зубы молочные ещё в младенчестве выпали, а коренные так и не выросли. Такому палец в рот сунь, того и гляди насквозь гортань проткнёшь без каких-либо для себя последствий. Единственно, кому палец в рот не положил бы, так это президенту. Тот мгновенно не то что палец, а руку по локоть, ежели не по самое плечо, отхватит. Ну а если умысел какой нецензурный в этом усмотрит, а не просто любопытство праздное, то из танковых орудий в момент тело однорукое в клочки разнесёт, а затем гусеницами махин панцирных в слякоть размажет.

Короче, посмотрел-послушал я мужей наших государственных, власть имущих, всласть жующих, и в своём решении не только созрел, но и крепко утвердился. Вызываю к себе в кабинет Сашка.

— Проходи, садись, — говорю по-свойски, на кресло напротив стола указывая. — Что пить будешь: кофе, чай либо, как всегда, минералку? Или, может, коньячком «разговеешься»?

— Кофе, — упрямится Сашок. — Маленькую чашечку, но крепкого.

Заказываю по интеркому в кафе нашем два кофе, лимон, себе коньяк. Секретаршей я так и не обзавёлся. Здесь я с «папанькой» покойным солидарен — больно язык у баб длинный. Да и что ей теперь делать, ежели я всю свою работу «бизнесменскую» на «винтиков» моих спихнул? Но одно новшество ввёл: вместо официанта смурного, что раньше Бонзе прислуживал, теперь мне напитки в кабинет девица длинноногая подаёт.

Вошла она что кобылка призовая, чистых кровей, на шпильках к столу церемониальным аллюром прогарцевала. Словно ритм мелодии какой пробарабанила. Сняла с подноса на стол чашечки с кофе, блюдце с лимоном, рюмки пустые, бутылку коньяка. Затем улыбкой стандартно подиумной одарила и назад каблучками поцокала, крупом выставочно-породистым зазывно виляя.

Проводил я её взглядом, но, блин, никаких эмоций не испытал. Алиска меня сейчас так высасывает, что на сторону абсолютно не тянет, даже отвращение некоторое к посторонним половым контактам испытываю. А что поделаешь — такова «любофф», чёрт её дери!