Книга Грязная работа - Кристофер Мур

— Спасибо, — ответил Чарли.

— Так вот, учитывая то, что я слышала про то, как ты провел ночь до того, как умерла твоя мама, и все такое, и то, что я видела сегодня, я думаю — и это правильно, — что я тебя чикну.

— Чикнешь меня?

— Да — ответила она.

— Ради вящего блага, хоть ты и конченый чурбан.

Чарли отъерзал от нее подальше по дивану. Секунду смотрел на нее, пытаясь понять, не разыгрывают ли его, затем, решив, что все же, видимо, нет, ответил:

— Лили, это с твоей стороны очень мило, и…

— Только никаких дикостей, Ашер. Ты должен понять, что я на это решилась только из жалости и человеческой порядочности. А если тебе надо выебываться, иди к шлюхам на Бродвей.

— Лили, я не знаю, что…

— И только не в попу, — добавила Лили.

Из-за дивана послышался пронзительный девчачий смешок.

— Привет, папуля. — Софи высунулась у них за спинами.

— Я по тебе скучала.

Любящий отец выхватил ее из-за дивана и звучно чмокнул в щеку.

— Я тоже по тебе скучал, солнышко.

Софи его оттолкнула:

— А почему у тебя снег на голове?

— А, это… Лили нужно было немножко поморозить Элвина и Мохаммеда, чтобы они успокоились, и чуточку попало на меня.

— И они по тебе скучали.

— Я так и понял, — сказал Чарли.

— Солнышко, сходи поиграй у себя в комнате, пока мы с Лили тут о делах поговорим, а?

— А где собачки? — спросила Софи.

— Они у папы в комнате… втыкают. Сходи поиграй, а потом мы поедим «Сырных тритончиков»?

— Ладно. — Софи соскользнула на пол.

— Пока, Лили. — И она помахала Лили.

— Пока, Софи, — сказала Лили, побледнев больше обычного.

И Софи зашагала прочь под новый марш собственного изобретения:

— Толь-ко не в по-пу — толь-ко не в по-пу — только не в по-пу.

Чарли повернулся к Лили:

— Это наверняка оживит уроки в первом классе у миссис Магнуссен.

— Ну да, это пока неловко, — ответила Лили не моргнув глазом. — Но придет день, и она скажет мне спасибо.

Чарли постарался смотреть на пуговицы своей рубашки так, будто глубоко задумался, но не вышло, и он захихикал, попробовал перестать и в конце концов просто фыркнул.

— Господи, Лили, да ты мне как младшая сестренка, я бы ни за что…

— О, великолепно. Я предлагаю тебе дар — от всей, можно сказать, души, а ты…

— Кофе, Лили, — вздохнул Чарли.

— Можно я попрошу тебя сварить мне кофе, а не чикать меня, — а затем посидеть и поговорить со мной, пока я его пью? Тебе одной известно, что у нас с Софи происходит, а мне нужно привести мысли в порядок.

— Чикнуть было бы, вероятно, быстрее. — Лили посмотрела на часы.

— Давай я позвоню вниз и скажу Рэю, что задерживаюсь.

— Здорово, — ответил Чарли.

— Я все равно собиралась тебя чикнуть только в обмен на информацию о Торговле Смертью, — сказала Лили и взяла трубку со стойки.

Чарли опять вздохнул:

— Те же мысли мне и нужно привести в порядок.

— Как угодно, — сказала Лили, — но в смысле попы я несгибаема.

Чарли постарался мрачно кивнуть, но опять захихикал. Лили метнула в него телефонную книгу Сан-Франциско.

Морриган

— Эта душа пахнет ветчиной, — сказала Немайн, морща нос, к которому поднесла кусок мяса, нанизанный на длинный коготь.

— Я тоже хочу, — сказала Бабд.

— Дай. — И она цапнула падаль, на лету отхватив кусок размером с кулак.

Троица расположилась в забытых остатках фундамента ниже подвалов Китайского квартала: Морриган возлежали на балках, обгоревших еще при великом пожаре 1906 года. Маха — у нее уже проступал жемчужный головной убор, который она гордо носила в своем женском облике, — рассматривала череп мелкого животного при свече, которую сама натопила из жирка мертвых младенцев. (Маха всегда тянулась к искусствам и ремеслам, и остальные две сестры завидовали ее талантам.)

— Не понимаю, зачем душа — в человечине, а не в человеке.

— И на вкус ветчина, по-моему, — сказала Немайн.

Светящиеся красным кусочки души брызгали у нее изо рта, когда она говорила.

— Маха, ты помнишь ветчину? Нам она нравится?

Бабд пожевала свой кусок мяса и вытерла когти о нагрудное оперение.

— Ветчина — это новое, по-моему, — ответила она.

— Как сотовые телефоны.

— Ветчина — не новое, — сказала Маха.

— Это копченая свинина.

— Нет! — потрясенно ответила Бабд.

— Да, — сказала Маха.

— Не человечина? Тогда как тут может быть душа?

— Спасибо, — сказала Маха.

— Именно это я и пыталась сказать.

— Я решила, что нам ветчина нравится, — сказала Немайн.

— Тут что-то не так, — промолвила Маха.

— Не должно быть настолько легко.

— Легко? — взвилась Бабд.

— Легко? Да чтобы дойти до этого, ушли сотни… нет — тысячи лет. Сколько тысяч лет, Немайн? — Бабд посмотрела на ядовитую сестру.

— Много, — ответила Немайн.

— Много, — сказала Бабд.

— Много тысяч лет. Куда уж легче.

— Души к нам приходят сами, без тел, без душекрадов, — это как-то слишком легко.

— Мне нравится, — сказала Немайн.

Минуту все молчали. Немайн покусывала тлеющую душу, Бабд прихорашивалась, а Маха изучала череп зверюшки, вертя его в когтях туда и сюда.

— Мне кажется, это сурок, — сказала она.

— Ты не можешь отличить ветчину от сурка? — спросила Немайн.

— Фиг знает, — сказала Маха.

— Я не помню сурков, — промолвила Немайн.

Бабд тяжело вздохнула:

— Все идет так хорошо. Вот вы когда-нибудь вообще задумываетесь: когда мы все окажемся Сверху и Тьма будет править всем — ну, типа, что дальше?

— Ты это в каком смысле — «что дальше»? — осведомилась Маха.

— Мы будем властвовать над всеми душами и карать смертью как захотим, пока не поглотим весь свет человеческий.

— Ну да, это я знаю, — сказала Бабд.

— Но потом-то что? В смысле… ну, властвовать и все такое — это, конечно, очень мило, но что — где-нибудь всегда будет Орк? Фыркать и рычать?