Книга Гроза двенадцатого года. Моя княгиня - Татьяна Романова

- А разве его сиятельство хочет меня нанять? - изумился Штерн.

- Уже хочет, я три дня так ему расписывала ваши таланты на службе у княгини, что ему тоже очень захотелось стать вашим клиентом.

- Конечно, ваше сиятельство, все будет так, как вы захотите.

Катя видела, что и ее поверенный уже попал под всеобъемлющее обаяние ее подруги. Они, договорившись о встрече через два дня, отпустили Штерна, а сами поехали на прогулку в Гайд-парк.

Роскошная коляска графини Ливен, запряженная четверкой серых в яблоках лошадей, медленно ехала по дорожкам парка. Обе дамы, закутанные в собольи меха, радостно дышали слегка морозным зимним воздухом. На бледных щеках Кати проступил румянец, что тут же было отмечено ее подругой:

- Буду тебя каждое утро возить на прогулку, свежий воздух и хорошая еда поставят тебя на ноги.

К их коляске начали подъезжать знакомые графини Ливен, Долли всем представляла Катю, как свою подругу. Молодая княгиня старалась быть приветливой и любезной, но большое количество новых лиц быстро ее утомило. Делая над собой усилие, она знакомилась с английскими аристократами, дипломатами всех стран Европы, русскими подчиненными графа Ливена. Когда прогулка подошла к концу, и коляска выехала из ворот Гайд-парка, Катя откинулась на спинку сидения и устало вздохнула.

- Ты молодец, - похвалила ее Долли. - Высший стиль: со всеми ровна, любезна и без тени кокетства и жеманства. Нужно только одеть тебя получше. Вот пусть Луиза и покажет себя, сошьет траурные платья так, чтобы они были верхом изящества и моды.

- Но я не хочу модных платьев, пойми, мне нельзя этого сейчас, это большой грех, - отказалась Катя, которую беспокоила бесцеремонность, с какой подруга перекраивала ее жизнь.

- Милая моя, я не собираюсь заставлять тебя забыть свой долг или свою боль, но ты жива, а не похоронена вместе с мужем, поэтому ты должна жить дальше, и потом, как мы можем с тобой продавать в Европе свои платья, если будем сами плохо одеты?

Она, как всегда весело и ласково настояла на своем, и Катя уступила.

Платья были сшиты, их фасоны были скопированы из последних парижских журналов, добытых Долли, а Луиза сделала их произведениями искусства. Долли продолжала элегантно и необидно для всех руководить их маленьким предприятием. Они втроем проводили массу времени в конторе Штерна, открытой Иваном Ивановичем в порту, отбирая образцы тканей, кожи, отделки и мехов. Готовые платья, предложенные к продаже в новом магазине на Бонд-стрит, разлетались как горячие пирожки, а те индивидуальные заказы, что они делали для дам из самых знатных семей Лондона и даже из королевской семьи, выполнялись безукоризненно и приносили в кассу компании хорошие деньги. Долли настояла, что следует развить успех и выпускать также шляпки, белье, веера и сумочки. Коробки с их нарядами прорывали морскую блокаду на кораблях всех торговых компаний, еще работавших в Британии, и появлялись в лучших магазинах Санкт-Петербурга, Вены, Берлина, Рима и Мадрида.

Штерн, преклонявшийся перед умом и деловой хваткой графини Ливен, предложил ей действительно попробовать себя в игре на бирже, и Долли потихоньку от мужа начала преумножать свое личное состояние, получая при этом огромное удовольствие от азарта. Катя искренне ей восхищалась и старалась как можно больше бывать в обществе подруги. Долли научила ее снова улыбаться и радоваться жизни, и только по ночам, оставаясь одна в сумраке своей спальни, молодая женщина уносилась мыслями в недавнее прошлое. Так видно устроена человеческая память, она не помнила ни о чем плохом, что было между ней и Алексеем, а вспоминала только прекрасные моменты их недолгой жизни. Тогда она плакала, но эти слезы были уже не такими изматывающими, а в душе вместо отчаянного горя поселилась пустота.

В день, когда ее сыну исполнился год, Катя сняла траур и ответила Долли согласием на приглашение бывать на приемах в ее литературном салоне.

В новом голубом шелковом платье, с лифом, расшитым мелкими белыми розочками, где в центре каждого цветка была пришита маленькая жемчужина, Катя впервые в жизни входила в изысканный светский салон. Поленька ради такого случая приложила массу стараний и собрала роскошные каштановые волосы хозяйки в прекрасную корону, где толстая коса, закрепленная на макушке, обвивала массу крутых локонов, спускавшихся до середины спины молодой женщины. Катя чувствовала себя непривычно, в светлом платье, с оголенными плечами и открытой грудью, в роскошном жемчужном ожерелье своей матери, она казалась себе раздетой и выставленной на всеобщее обозрение. Ловя чужие взгляды, она хотела провалиться сквозь землю, ей не приходило в голову, что все взгляды привлекала ее редкостная красота, а не любопытство, направленное на историю ее жизни.

Долли поспешила ей навстречу, обняла за талию и повела по салону. За последние месяцы, гуляя в Гайд-парке, Катя познакомилась со многими гостями салона своей подруги, и теперь она приветствовала их поклонами и любезной улыбкой. С теми, кого она еще не знала, Долли знакомила ее, представляя, как свою близкую подругу. К середине вечера в том кружке гостей, куда подводила Катю хозяйка, неизменно оказывались несколько мужчин, попавших под обаяние молодой княгини. Но самым преданным ее поклонником, не отходившим от Кати ни на шаг, оказался князь Сергей Курский, поспешивший возобновить знакомство с прекрасной графиней Бельской.

По совету Долли, Катя теперь представлялась полным титулом, как светлейшая княгиня Черкасская, графиня Бельская. Она тоже согласилась, что так будет правильно и по отношению к памяти Алексея и по отношению к правам ее сына. Граф Ливен хотел сразу отправить метрику Павла Черкасского в министерство иностранных дел, но тогда нужно было затевать судебный процесс, чтобы ввести мальчика в права наследства, и Долли отговорила его. Ожидался приезд в Лондон великой княгини Екатерины Павловны, любимой сестры императора Александра, и Дарья Христофоровна хотела действовать наверняка, обратившись к императору и императрице-матери через самого близкого обоим родного человека.

Лондонская зима сменилась весной четырнадцатого года, когда Долли попросила Катю помочь ей найти дом, достойный того, чтобы в нем проживала ее императорское высочество великая княгиня.

- Дом рядом с моим всегда закрыт, Иван Иванович говорил мне, что он принадлежит герцогу Гленоргу, а его светлость проживает весь год в своем имении и в Лондоне не бывает, - вспомнила Катя и посмотрела на Долли, - я могу договориться с прислугой и мы посмотрим дом, если ты хочешь.

- Конечно, давай завтра утром и посмотрим, а сейчас пойдем развлекать гостей, - решила Долли, встала с дивана в главной гостиной своего салона и увлекла Катю навстречу первым прибывшим гостям.

Кате уже стало привычным помогать Долли исполнять обязанности хозяйки. Прежде чем выйти за подругой к гостям, она подошла к зеркалу и, поправив высокие белые перчатки, одернула подол шелкового платья цвета слоновой кости, отделанного фестонами с вышитыми букетами из нежных фиалок и листьев плюща. Сегодня ее волосы были собраны на затылке в тяжелый узел, с выпущенными из него подвитыми на концах каштановыми прядями, спускающимися ниже талии. Она уже давно избавилась от болезненной худобы. После родов ее фигура округлилась в груди и бедрах, но талия осталась такой же тонкой, а ноги длинными и стройными. Теперь из зеркала на нее смотрела уверенная в себе красавица с роскошным телом античной богини. От провинциальной девочки, на которой женился Алексей Черкасский, остались только необыкновенно длинные каштановые волосы, светлые глаза в черных ресницах, да медленная улыбка, делавшая ее лицо неповторимым.