Книга Смерть и немного любви - Александра Маринина

– Почему ты такая жестокая? – плакала СветланаПетровна. – В кого ты такая?

– Я не жестокая, – холодно отвечала Ирина. –Я трезвая в отличие от тебя. Ты от своего кобеля совсем голову потеряла.

– Не смей называть его кобелем! – взрывалась мать.

– Да ты посмотри, как у него слюни текут, когда он менявидит, – спокойно возражала ей дочь. – Конечно, кобель.

В день свадьбы Ирина заявила, что поедет вместе с женихом иневестой в загс. Светлана Петровна обрадовалась, расценила это как знак того,что дочь ищет примирения. За пятнадцать минут до выхода из дома оказалось, чтона Ирине надето роскошное нарядное белое платье.

– Ирочка, пожалуйста, – взмолилась мать, –надень что-нибудь другое. Белое платье – это для невесты.

– Это тебе следует надеть что-нибудь другое, –отрезала Ирина. – Посмотри на себя, тебе же сорок восемь лет, а тывырядилась в белое, как невинное дитя. Курам на смех! Если ты переоденешься, ятоже сменю платье.

– Но Ира… – растерялась Светлана Петровна.

– Я сказала: или мы переоденемся обе, или обе будем вбелом.

– Господи, ну почему ты такая дрянь! – заплакаламать.

– Потому что ты – престарелая блудница, –насмешливо ответила Ирина.

Они обе поехали в загс в белых платьях, и, надо сказатьправду, Ирина выглядела настоящей невестой. Когда они вошли в холл, Иринапосмотрела в огромное, во всю стену, зеркало: рядом с красавцем Ливанцевым онасмотрелась очень эффектно. А мать, старая и несчастная, плелась сзади. Глаза ихвстретились в зеркальном отражении, и Ирина надменно улыбнулась матери.

А спустя несколько минут Светлана Петровна пошла в дамскуюкомнату привести в порядок прическу и макияж. В курилке, общей для мужчин иженщин, не было никого, кроме страстно целующейся пары. В первую секунду онадаже не поняла, кто это. А когда поняла, сначала опешила, потом развернулась иушла из загса.

На следующий день она нашла маклера и попросила срочноразменять их огромную трехкомнатную квартиру на две, желательно в разных концахгорода, подальше друг от друга. До совершения обмена и переезда она жила уподруги, с дочерью не разговаривала и ею не интересовалась. О том, что Иринавышла замуж за Ливанцева, ей, конечно, сообщили. Она молча выслушала известие,не сказала ни слова и положила трубку. Дочери она за все это время ни разу непозвонила.

– Скажите, Ирина, у вас не складывалось впечатления,что Светлана Петровна нездорова? – осторожно спросила Настя.

– Нездорова? – фыркнула Ирина. – Да на нейпахать можно.

– Я имею в виду ее психику.

– Ах, это… Ну, для того, чтобы бросить папу и собратьсязамуж за Костю, действительно нужно быть ненормальной. Психически здороваяженщина так не поступила бы. А если судить по тому, что она два года со мной неразговаривает, ее на этом прямо заклинило.

– Как вы думаете, где может быть Светлана Петровнасейчас? Дома ее нет, мы заезжали к ней перед тем, как ехать к вам.

– Гуляет, наверное, где ей быть, время-то уже почтидесять вечера. Она всегда любила долгие прогулки, особенно по вечерам, когдасолнце садится и начинает темнеть. У отца столько седых волос прибавилось из-заэтой ее любви к гулянкам. Уйдет, бывало, никому ничего не скажет, а является вчас ночи. Мы уж с ним и в окно выглядываем, встречать ее ходим, к каждомушороху прислушиваемся. А она гуляет себе как ни в чем не бывало. Ненормальнаякакая-то.

Уже уходя и стоя на лестничной площадке, Настя вдругобернулась к Ирине:

– Скажите, Ирина Витальевна, вам когда-нибудь бываетстыдно?

Та презрительно глянула и громко захлопнула дверь.

* * *

Они снова поехали через весь город к дому, где жилаАллеко-старшая. Светланы Петровны все еще не было, и они решили ждать, когдаона появится.

Уже стемнело. Они сидели в машине, не зажигая света, чтобыне пропустить подходящую к дому женщину, фотография которой лежала перед ихглазами на приборной доске, и тихонько переговаривались.

– Страшная история, правда? Откуда только берутся такие,как эта Ирина, – вздохнула Настя.

– Вот ты сама и ответила на свой вопрос. Люди с иххарактерами не с неба падают, их растят и воспитывают. Что Светлана Петровнавоспитала, то и вышло. Баловали, наверное, в детстве, капризам потакали,дерзить и хамить взрослым разрешали. Результат, как говорится, налицо.

– Есть хочется ужасно. И пить.

– Посиди, я сбегаю на угол. Я там приметил кафе. Сейчаспринесу что-нибудь.

– Спасибо тебе.

– Пока не за что.

Антон принес из кафе горячие гамбургеры на картонныхтарелочках и большую двухлитровую бутылку «Спрайта». Гамбургеры были невкуснымии слишком переперченными, но Настя не замечала этого. Мысли ее крутились вокругСветланы Петровны Аллеко, униженной и оскорбленной собственной дочерью исобственным любовником.

– Как ты думаешь, она могла сойти с ума и начатьненавидеть всех невест? – спросил Антон.

– Конечно, могла. Сначала писала им письма. Потомначала их убивать. Причем в том же самом месте, в дамской комнате, где засталажениха и дочь. Я тебе, кажется, не рассказывала, но ее и в другом загсе видели,в том, где совершено второе убийство.

– А где она могла взять оружие?

– Тоже мне проблема. Сейчас не то что пистолет,гранатомет купить можно, были бы деньги.

– Слушай, мы ее не пропустили? Уже первый час ночи.

– Ты же слышал, что Ирина сказала: она любит гулять повечерам допоздна.

– Пойдем все-таки проверим, а вдруг она пришла?

– Но мы же все время здесь сидели, она не могла пройтимимо нас незамеченной. Гуляет еще, наверное.

– А вдруг она была в гостях у кого-то из соседей, асейчас уже вернулась? Спустилась с этажа на этаж, нам-то отсюда не видно.

– Тоже верно, – согласилась Настя. – Пойдем.

Они снова поднялись в лифте на пятый этаж, где была квартираАллеко. На их настойчивые звонки никто не откликнулся. Настя и Антон спустилисьпо лестнице на один пролет, сели на подоконник, закурили.

– Может, это и хорошо, что ее нет дома, –задумчиво сказала Настя. – Входить в квартиру после двадцати трех часовбез согласия хозяев – можно нарваться на неприятности. А у меня нет уверенности,что она встретит нас с тобой с распростертыми объятиями. На улице или налестнице – другое дело. Мы вполне можем подойти к ней, представиться и задатьнесколько вопросов. Или не представляться и что-нибудь соврать. В любом случаенарушения закона здесь не будет.

– А ты не боишься? У нее же есть пистолет. И потом,похоже, она все-таки сумасшедшая.