Книга Амалия и Золотой век - Мастер Чэнь

Рядом со мной сидел человек, которому некуда и незачем спешить. Как же я ждала этого момента, что мог ведь никогда и не наступить!

— В столице нашей с вами империи по улицам летают пули? — спросила я Эшендена.

Он не улыбался.

— Что вы там такое сделали, опасное, великое и необходимое, в вашем Лондоне, чтобы это стоило хотя бы капли его крови? — Я прикоснулась к колену Элистера.

— Как ни странно, Амалия, вы почти все знаете. По газетам. Мы дали Англии короля. Настоящего короля. Страшно представить, что было бы, если бы… некоторым людям… удалось то, что они задумали.

— Вы? Элистер, ты привел на трон короля? Эдварда? Это, значит, вот так происходило? Со стрельбой?

— А зачем еще рыцари, если не для того, чтобы дать стране короля? — вдруг улыбнулся Эшенден, хотя весь смысл его слов дошел до меня несколько позже. — А насчет того, как все на самом деле происходило, — я не смогу запретить вам говорить с Элистером, но верю, что какие-то вещи вы даже от него не узнаете никогда. И никто не узнает.

Элистер, человек с самым родным для меня запахом в мире, отстраненно рассматривал то, что нас окружало, — люстры, огни, людей во фраках и дам в длинных платьях. У них здесь опять бал?

— Вам не приходило в голову, дорогая Амалия, что наша с вами империя, величайшая держава мира, могла рухнуть в любой момент? — как бы между прочим заметил Эшенден. — И какими были бы последствия, каким бы этот мир тогда оказался? В том числе — для вас? А ведь это, до событий января, было абсолютно неизбежно.

Что значит — неизбежно?

Вот он, этот неподвижный взгляд, приковывающий к себе.

— Великой империей правили три старика с окаменевшими мозгами, — сухо сказал Эшенден. — Премьер Болдуин. Лорд Бивербрук, владелец «Таймс». И архиепископ Кентерберийский Космо Лэнг.

— Но они и сейчас правят, — попыталась возразить я.

— Пока да. И был король, который несколько лет только и делал, что раз в три месяца показывался народу в знак того, что он снова выздоровел. А тем временем все в этой империи, что — как мы все знали — надо было давно сделать… Как вам укрепления вашего Сингапура, Амалия? Как вам неприступная база флота в Сингапуре?

— Но ее нет, — удивилась я.

— Вот именно, — сухо завершил мысль Эшенден. — И не только ее. Вся империя замерла в неподвижности. Как вам история с губернатором вашей Малайи, сэром Сесилом?

— Они сожрали его! — с горечью сказала я. — Они сожрали этого поразительного человека, желая, чтобы моя страна оставалась такой же, как десять или пятьдесят лет назад!

— Остается заметить, что в прочих колониях происходило ровно то же самое, — медленно кивнул он. — Все попросту остановилось. На неопределенный срок. И на Британских островах. А вы можете себе представить, что большая война может начаться не здесь, а там, в Европе?

— С кем? — поразилась я. — С этим Муссолини, что ли?

— Есть и другие персонажи, из более новых, хотя пока в это трудно поверить. Ну ладно, теперь — теперь у нас есть шанс. В стране появился король, который более популярен, чем вся эта троица стариков вместе взятая. Если он скажет слово, то за ним пойдут миллионы. Его обожает толпа в бриллиантах и шахтеры из Уэльса, последнее куда важнее. Этого просто никогда не было — страна с сильным королем, который легко может изменить в ней все. Собственно, понятия не имею, как это произойдет. Пока что — лишь шанс. Но он есть.

— Так что вы там делали, чтобы этот шанс появился? Стреляли из засады?

— Они хотели обойти законного наследника, посадить на трон брата Эдварда, этого ни на что не годного заику, — пожал плечами Эшенден. — Пусть будет снова Джордж, на одну цифру больше. Лишь бы все оставалось без перемен. Они несли что угодно. Говорили, что наследник влюблен в Муссолини и прочих. Ну, и, конечно — эта история с его Уоллис. Замечательная женщина, кстати.

— На которой он не сможет теперь жениться?

— Женится, будьте уверены. Этот — женится. Ну и троице стариков, конечно, придется в конце концов уйти. Есть другие люди, многие из них — мои друзья, и если вы знаете, кто такой Черчилль… Впрочем, я сообщил вам достаточно.

— Элистер, — сказала я после долгой паузы, — мне кажется, что мой отчет вообще не имеет значения после всей этой истории.

— Что-то мне подсказывает, что имеет, моя дорогая, — зазвучал над моим левым ухом его голос.

Отчет мой был краток. Очень краток, если сравнить его с тем, что здесь происходило все эти долгие недели.

— Итак, у нас тут разворачивались целых три сюжета, — начала я. — И пришлось долго разбираться, в чем они связаны, а в чем — нет…

Как же быстро, оказывается, можно рассказать об истории, которая длилась почти пять месяцев.

И — я не сразу заметила, что никто даже не извинился передо мной за то, что мне пришлось все это время самой определять, что я тут вообще делаю.

— Хорошие новости вас перестали радовать, Эшенден? — упрекнул его Элистер.

— Привычка, всего лишь привычка… Правда ли они так хороши? А потом, как видите, остается еще немало загадок. Карнавал послезавтра? Ну, мы еще побеседуем. И с Вертом, естественно.

— Кто он, этот ваш Верт? — тихо спросила я, поднимая голову, чтобы увидеть лицо Элистера. — Откуда? Почему он не хотел мне об этом говорить? И так и не сказал?

— Да-да, Элистер вам расскажет все, что знает, — согласился Эшенден. — Итак. Ваш план грандиозного финала для японской истории мне кажется чрезмерным, дорогая Амалия. Но поскольку я в этой стране впервые, то склонен вам доверять. Ваши решения — они, как всегда, ваши. Так, не сомневаюсь, что здесь есть горячая вода… Да, Амалия — еще только одна вещь.

И мое сердце замерло. Я знаю эти его как бы несущественные добавки к беседам.

— Мои биографы напишут, что весь этот год мы с известным вам моим секретарем Джеральдом провели на краю света — во Французской Гвиане, где я посещал тюрьму, общался с преступниками и готовил очередную книгу. И где, конечно, меня никто не видел, это очень далеко. Потом я отправился в Нью-Йорк и так далее. В Лондоне меня, скажем так, не было заметно. Что касается биографии — я заговорил о ней потому, что издатель попросил меня подвести некоторые итоги. То есть написать автобиографию. И на корабле, кстати, я этим и занимался. Так вот, дорогая Амалия, вы — именно вы — один из тех самых итогов. Вы об этом не думали?

Я не только думала. Я знала, что он приедет и все это скажет. И вот оно так и происходит.

— Мы познакомились, когда вам было сколько? Менее тридцати. И это было хорошее знакомство.

— Мгм, — уверенно пробормотал Элистер у меня под боком.

— Сейчас, значит, тридцать шесть. И все мы знаем, что если сегодня я всего лишь подвожу итоги — пусть только для своего издателя — то дальше я и мое поколение уйдет… отдыхать.