Книга Тайны Истон-Холла - Д. Дж. Тейлор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Компанию за обедом нам составил мистер Конолли, чье имя вы, вероятно, слышали, — раньше он возглавлял психиатрическую клинику в Хануэлле. Учтивый господин, судя по виду, несколькими годами старше мистера Дикси и ничуть не уступающий ему в интеллектуальности. О мере близости хозяина дома и мистера Конолли, как и о ее основе, я могу только догадываться, но, похоже, они знакомы уже несколько лет, ибо мистер Конолли не раз ссылался на «тот случай, происшедший в 59-м году» или «на того малого, которого я вопреки воле отца избавил от смирительной рубашки». Выходит, был уверен, что для мистера Дикси то и другое не новость. Естественно, мистер Конолли — ходячий справочник болезней, которыми страдают члены большинства наших благородных семейств. Если верить ему, то окажется, что в этой стране чуть не у каждого маркиза имеется слабоумный сын, живущий взаперти со своим стражником и беспокоящийся о том, чтобы вино не разбавляли водой. Из всего этого следует, что мистер Конолли — профессионал, чья специальность — умственные расстройства. И все-таки, должен признаться, я нашел его человеком очень участливым, неравнодушным к положению своих подопечных, живо воспринимающим трагедии своих пациентов, как и беды их семей.
Я бы не стал отвлекать вас этими подробностями, если бы они не имели отношения к последующим событиям. У Дикси очень большая столовая — чрезвычайно просторная, с высоким потолком комната, большую часть которой занимает обеденный стол эллиптической формы. Представьте себе, какой комический вид являли мы трое за этой громадиной. Расселись мы на дальнем конце стола, оставив свободной, наверное, три четверти его поверхности. День выдался мрачный и холодный — внутри же было уютно и тепло, — задувал ветер, в садах Дикси, заросших чертополохом (они нуждаются в уходе, только некому этим заняться), гнулись деревья. Вся эта непогода настолько занимала мое внимание, что поначалу я даже не расслышал громкий звук, донесшийся откуда-то из верхней части дома. Потом звук повторился, даже дважды — впечатление такое, словно какой-то гигант пересчитывал ступени лестницы. Сначала мне показалось, что Дикси, который вообще-то глуховат, ничего не слышит, но потом я догадался: он просто делает вид, барабаня пальцами по столу и громко спрашивая Конолли, не налить ли ему еще вина или что-то в этом роде. Конолли тоже вроде заметил неладное, раз или два посмотрел на дверь, но потом обратился ко мне с какой-то совершенно случайной репликой.
В конце концов звуки в доме утихли и на смену им пришло одно лишь завывание ветра. Беседа наша возобновилась и потекла, пожалуй, еще более мирно, но вдруг яростно задергалась дверная ручка. Дикси мгновенно вскочил на ноги; не успел он сделать и двух шагов, как дверь распахнулась и на пороге возникла молодая женщина с безумно блуждающим взглядом, растрепанными волосами и пылающим лицом. Двигалась она как будто отрешенно, колотя себя руками по груди и нечленораздельно выкрикивая непонятные слова. Поначалу я принял этот призрак за одну из служанок, только лицо мне показалось незнакомым, да и голос — хотя, повторяю, слова разобрать было невозможно — явно выдавал даму благородного происхождения. Так или иначе, кто бы это ни был и с чем бы сюда ни пришел, Дикси не растерялся. В мгновение ока он схватил ее за руки и, уговаривая успокоиться, повлек к выходу. Женщина, идя за ним, бросала умоляющие взгляды в нашу сторону, а мы с Конолли сидели словно пригвожденные к месту. Мистер Дикси отсутствовал долго, не менее получаса. Мистер Конолли, которого, казалось, эта сцена ничуть не смутила, пояснил, что эта дама — родственница хозяина дома, у нее умственное расстройство, а он ее врач. Из-за какого-то недоразумения ей удалось ускользнуть от своего надзирателя. Заинтригованный, я было начал задавать вопросы, но он не произнес более ни слова; мы погрузились в неловкое молчание, прерванное появлением мистера Дикси, тот сказал, что весьма сожалеет о случившемся, и велел принести бутылку портвейна. Наступили сумерки, и, несколько выбитый из колеи всеми этими событиями, я вскоре откланялся…
Рассказывая об этом обеде в Истон-Холле, мистер Кроли опустил две подробности. Одна заключалась в том, что женщина ворвалась в столовую не только с блуждающим взором и растрепанными волосами, но и совершенно нагая. Другая — в ту секунду, когда она оказалась рядом с ним, он ощутил прикосновение ее руки, а после обнаружил скомканный клочок бумаги, на котором было крупными буквами написано всего одно слово: «Помогите».
В НИЗОВЬЯХ РЕКИ
Юго-Восточная железнодорожная компания
Членам совета директоров
Уважаемые господа!
Вынужден с сожалением сообщить вам, что Джозеф Пирс, отвечавший ранее за выпуск билетов, уволен со службы в компании.
Имею честь оставаться вашим покорным слугой, преданный вам
Джеймс Харкер,
секретарь совета
Юго-Восточная железнодорожная компания
Членам совета директоров
Уважаемые господа!
Мне стало известно, что этот субъект по имени Пирс, недавно уволенный со службы в компании, усугубил свои прежние прегрешения обращением — как по почте, так, насколько я понимаю, и лично — непосредственно к членам совета.
Позволю себе кратко изложить суть дела. Стало известно, что Пирс ведет себя неподобающим образом. Мистер Селлингс сообщил мне, будто лично видел, как Пирс входит в таверну на Тули-стрит, пользующуюся крайне дурной репутацией. Помимо того, среди служащих прошел слух, будто он выиграл крупную сумму, поставив на фаворита скачек «Сент-Леджер». За месяц до того Пирс, никого ни о чем не предупредив, не появился на работе. Служащий, посланный к нему домой, объяснил, что Пирс сильно обнищал и вынужден был заложить свою одежду.
Само собой разумеется, такое поведение несовместимо с выполнением служебных обязанностей, и Пирс был уволен.
Имею часть оставаться вашим покорным слугой, преданный вам
Джеймс Харкер,
секретарь совета
Джозефу Пирсу, эсквайру
Рупелл-стрит
Уважаемый сэр!
Члены совета директоров Юго-Восточной железнодорожной компании поручили мне сообщить, что просят более не обращаться к ним по вопросам, связанным как с вашим увольнением, так и с любыми иными делами.
Искренне ваш
Джеймс Харкер,
секретарь совета
Течет река.
В данный конкретный момент — март, два часа пополудни — она катит свои воды вполне неторопливо. У Темпл-Пир — совсем вяло, у «Блэкфрайарз» — сонно, у Лондонского моста — с демонстративной степенностью. И бесстрашный гребец, плывущий на восток в тени Тауэра, вполне может подумать, будто его по случайности отнесло в лагуну, что-то вроде Саргассова моря с его незыблемой поверхностью, на которой плавают отбросы, сброшенные с судов. Тащатся в сторону Миддлсекса старые буксиры, рассекая воздух, скользят на юг, в сторону фабричных труб Бермондсея и Дейтфорда, чайки. Чуть дальше от Тауэра, в тени, отбрасываемой могучим мостом, копаются в тине, извлекая на поверхность неведомые сокровища, несколько залепленных грязью мальчишек. В самом Тауэре — темнице с плотно закрытыми дверями — шелестят поспешно удаляющиеся шаги, словно кто-то боится, что его призовут к некоему делу, летают над каменным парапетом стаи ворон, бросающиеся то в одну сторону, то в другую, будто удивляясь отсутствию людей. Очень холодно, блекло и тоскливо вокруг, дует сырой восточный ветер, шевеля флажки, развешенные в садах Тауэра, и хлопая ставнями на окнах кафе и ресторанчиков, совершенно пустых сейчас, ибо туристический сезон еще не начался. Вдалеке виднеются несколько крупных судов, то пропадающих из поля зрения, так что едва заметишь одну мачту, как ее уже нет, то появляющихся как будто ниоткуда. Прогулочные лодки, катера, баркасы покачиваются у причалов, черные борта их погружены в воду и напоминают бомбазиновые юбки старых дам. Серое небо наверху, бурая вода внизу — сам Фаунтлерой, член Королевской академии, которым так восхищается наша аристократия, поставь он сейчас свой этюдник у замковых ворот, затруднился бы искать цвета для композиции.
