Книга Охота на лис - Майнет Уолтерс

Старик покачал головой:

— Передайте ей, что лучше пусть она не приезжает. Постарайтесь изложить это в возможно более мягкой и тактичной форме, но так, чтобы ей стало ясно, что я больше не хочу ее видеть.

Марку показалось, будто кто-то выбил у него почву из-под ног.

— Но почему не хотите?

— Потому что ваш первоначальный совет был совершенно правилен. С моей стороны было ошибкой искать ее. Она Смит, а не Локайер-Фокс.

Марк не смог сдержать вспышки гнева.

— Полчаса назад вы обращались с ней, как с принцессой, а теперь хотите выставить, словно дешевую проститутку! — крикнул он. — Почему вы сами ей не сказали, а заставляете меня делать это?

Джеймс закрыл глаза.

— Вы сами предупреждали Алису о том, как опасно воскрешать прошлое, — пробормотал он. — С некоторым опозданием я соглашаюсь с вами.

— Да, но зато я изменил свою точку зрения, — резко произнес Марк. — По закону подлости ваша внучка должна была оказаться клоном Элизабет прежде всего потому, что вы сами очень не хотели, чтобы она была похожа на вашу дочь. Но наперекор вашим ожиданиям и опасениям — и бог знает по какой причине — вы получили свою собственную копию. Жизнь, как правило, таких сюрпризов не преподносит, Джеймс. Жизнь — вязкая и нудная штука: в ней за каждый шаг вперед приходится делать два шага назад. — Марк сжал кулаки. — Ради Бога, я же сказал ей, что вы от нее в восторге. Вы что, хотите представить меня лжецом?

В довершение всего Марк заметил, что по щекам старика покатились слезы. Марк не хотел стать причиной очередного нервного срыва. Он и сам страшно устал и пребывал в полном замешательстве. Он поверил заверениям Нэнси, что Джеймс — несгибаемый солдат, каким она представляла его, а не та тень, оставшаяся от когда-то сильного человека, которую на протяжении двух дней видел перед собой Марк. Возможно, Джеймс Локайер-Фокс действительно был несгибаемым солдатом те несколько часов, пока Нэнси была здесь, но теперь перед ним оказался тот самый сломленный человек, тайны которого вдруг вышли наружу. Человек, которого Марк так хорошо знал. И вновь все прежние подозрения с новой силой возродились в душе молодого человека.

— А, черт! — воскликнул он в отчаянии. — Почему вы не были честны со мной? Что, черт возьми, я ей скажу? Извините, капитан Смит, вы не оправдали наших ожиданий? Вы одеваетесь, как лесбиянка… А полковник — сноб… И говорите вы с херефордским акцентом. — Он судорожно вздохнул. — Или, может быть, стоит сказать ей правду? — продолжил он жестко. — Существуют определенные сомнения относительно личности вашего отца… И ваш дед собирается вторично от вас отказаться, чтобы не подвергать себя необходимости проходить анализ ДНК.

Джеймс потер переносицу.

— Скажите ей все, что сочтете нужным, — выдавил он, — но сделайте так, чтобы она больше сюда не приезжала.

— Скажите ей сами, — ответил Марк, вытаскивая мобильник и вводя в память номер Нэнси, прежде чем бросить на колени Джеймсу клочок бумажки. — А я пойду и напьюсь.

* * *

Это было плохо продуманное намерение. Марк явно недооценил сложность его выполнения на второй день Рождества посреди дорсетских пустошей и потому долго бесцельно колесил в поисках работающего паба. В конце концов, осознав бесперспективность усилий, он припарковал машину на шоссе, шедшем вдоль залива Рингстед, и стал молча созерцать в быстро сгущавшихся сумерках разбивавшиеся о берег волны.

К вечеру ветер переменился на юго-западный, сделался значительно теплее, и теперь над проливом неслись белые кучевые облака. Темнота и безлюдье вокруг, затягиваемое ночным сумраком небо, бурное море, величественные скалы и первобытная красота стихий вернули ему понимание истинной перспективы событий. Примерно через полчаса, когда пена на волнах была уже почти не видна, превратившись в смутное свечение в свете восходящей луны, а зубы Марка начали стучать от холода, он завел машину и направился назад в Шенстед.

Как только первоначальный туман понемногу рассеялся, определенные истины стали проясняться и для Марка. Нэнси была права, сказав, что образ мыслей Джеймса переменился в промежуток времени между написанием первого и второго писем к ней. До того стремление отыскать внучку было очень сильным. Джеймс был даже готов пойти на выплату судебных издержек. К концу ноября все изменилось. Это проявилось хотя бы в его словах в письме к ней: «…ни при каких обстоятельствах вы не будете фигурировать ни в каких юридических документах, касающихся нашей семьи».

Но что все-таки случилось? Телефонные звонки? Зверское убийство лис? Смерть Генри? Может быть, все перечисленные события каким-то загадочным образом связаны между собой? А в какой последовательности они происходили? И почему Джеймс ни об одном из них не упомянул в разговоре с ним? Зачем писать басню в письме Нэнси и отказываться обсуждать что бы то ни было с собственным поверенным?

Но как бы ни настаивал Джеймс на том, что человеком, которого слышала Прю Уэлдон, был его сын — «…у нас очень похожие голоса… он был страшно зол на мать за то, что она изменила завещание… Алиса же винила его во всех проблемах Элизабет…» — Марк понимал, что это не мог быть Лео. В те самые часы, когда Алиса умирала в Дорсете, Лео в Лондоне кружил голову бывшей невесте Марка. И как бы ни презирал теперь Марк свою прежнюю возлюбленную, он нисколько не сомневался в том, что она говорила правду. В то время Бекки не испытывала еще ни малейших сожалений по поводу того, что ее выставляют в качестве главного алиби Лео. Она полагала, будто все происходящее с ней служит свидетельством того, что у них с Лео настоящая страстная любовь, нечто такое, чего она никогда не испытывала в отношениях с Марком. К сегодняшнему дню, после того как Лео без лишних церемоний бросил ее, Марку пришлось выслушать множество истерических воплей с мольбой о возобновлении отношений.

Девять месяцев назад это, возможно, и имело бы какой-то смысл. Лео, харизматический Лео, так легко отомстил адвокату, осмелившемуся узурпировать его друга и — хуже того — отказавшемуся нарушить профессиональную обязанность хранить тайну клиентов. Подобный замысел было совсем несложно реализовать. Время, которое Марк посвящал работе, и его откровенное нежелание тратить энергию на бессмысленные вечеринки давали Лео хороший козырь, и было бы глупо им не воспользоваться. Но мысль о том, что, разбивая планы Марка относительно брака с Бекки, Лео преследовал какую-то иную цель, кроме злобного и циничного стремления унизить адвоката своего отца, никогда не приходила Марку в голову. Хотя Алиса много раз намекала ему, как опасен ее сын.

— Будьте осторожны с Лео, — предупреждала она Марка, когда тот в разговорах с ней упоминал об их совместных обедах. — Он может быть безумно обворожительным, когда хочет, и крайне неприятным, когда не получает того, к чему стремится.

«Неприятно» едва ли подходящее слово для характеристики того, что сделал Лео. «Садистски», «извращенно», «подло», «гнусно» — вот слова, которые гораздо больше подходят для описания того, каким образом он сломал жизнь Марку и Бекки. После случившегося Марк в течение нескольких месяцев не мог прийти в себя. Так много доверия к любимому человеку, такие большие надежды, два года совместной жизни, бракосочетание, назначенное на лето, и затем невыносимый позор унизительных объяснений. Конечно, давая их, он никогда не говорил правду: «Ее обманул и увел от меня опустившийся игрок, по возрасту годящийся ей в отцы…», а только ложь: «У нас ничего не вышло… нам нужно отдохнуть друг от друга… мы поняли, что не готовы к семейной жизни».