Книга Эликсир для мертвеца - Кэролайн Роу

— Я спросил вас об этом, потому что, хотя и слеп, прекрасно знаю, что в доме Эсклармонды на меня напали трое. Не сомневаюсь, она охотно засвидетельствует ваше присутствие там.

— Я не был бы слишком уверен в этом, — сказал пленник самонадеянным тоном.

— Одного я не знал, — продолжал Исаак, пропустив его слова мимо ушей. — Он произнес всего пару слов, но, думаю, теперь, услышав этот голос, я бы его узнал. Одного мы встретили по пути в Перпиньян и много с ним разговаривали. Он сказал нам, что его имя Фелип. Одного — вас, сеньор, — я узнал как человека, который бегло и убедительно разговаривал с отцом Миро в день его гибели возле доминиканского монастыря. Вы тот человек, который очень интересовался передвижениями отца Миро и был очень разочарован тем, что он не нашел гнезда еретиков здесь, в гетто.

— Это ложь, — сказал пленник. — Ложь и порочащие измышления.

— Вот как? Интересно, помните ли вы свои слова так же хорошо, как я. Вы спросили, оказался ли полезным его визит, а когда он ответил, что ничуть не полезным, предположили, что если человек, которого он посещал, не катар, то, видимо, христианин, нарушающий закон тем, что живет в гетто.

Пленник посмотрел на Исаака с беспокойством.

— Как вы это узнали? — прошептал он.

— Потом вы спросили, куда он едет, и вместо ответа отец Миро дал вам серьезное обещание увидеться с вами ровно через неделю, когда вернется. «Не подводите меня, сеньор, — сказал он, — иначе я буду искать вас». Не боитесь, что отец Миро будет вас искать?

— Клянусь всеми святыми, — заговорил пленник, — я не знаю, кто вы, раз можете услышать и запомнить сказанные шепотом слова и прочесть мысли в наших сердцах. Но, клянусь, я не трогал священника. Это не я. Вы не можете отправить его за мной.

— Кто вы?

— Меня зовут Мартин, я из Валенсии.

— В таком случае вы тот самый загадочный чужак, Мартин. Тот человек, который организовал кое-кому побег из тюрьмы, а потом нанял двух бестолковых носильщиков, чтобы они убили его, так ведь?

— С чего вы взяли? — заговорил Мартин. — Кто вам это сказал? Действительно, я помог советом другу моего друга бежать из тюрьмы, но чтобы после побега нападать на него, — кто может так поступить с другом?

— Вы давно в Руссильоне?

— Меньше двух месяцев.

— Кто были другие двое?

— Один Фелип. Фелип Касса, — ответил он.

— Ваш гость может знать этого человека, — неожиданно сказала Эсклармонда из своего угла.

Пленник нервозно дернулся и посмотрел туда, где свеча на столе зашипела и погасла.

— Хорди — мой друг Хорди, который был его слугой, — продолжала она, — говорил о Фелипе и Мартине.

— Сейчас, среди ночи, беспокоить его нельзя, — сказал Иаков. — Состояние его неважное.

— Скажите, Мартин, — произнес Давид, со стуком положив на стол длинный кинжал, — где этот Фелип?

— Где он сейчас, сеньор? — робко спросил Мартин.

— Да, в данную минуту. Вас схватили, другие двое бежали. Куда отправился Фелип? Вы должны знать.

Голос Давида был негромким, угрожающим, говоря, он поднял кинжал и внимательно осмотрел лезвие. Мартин вжался в кресло.

— Должно быть, в том доме, — ответил Мартин. Он говорил все быстрее и быстрее, голос его становился пронзительным. — Только не говорите ему, что сказал вам я. Где-то в северной стороне есть дом, Фелип говорил, что если попадем в беду, отправимся туда. И будем в полной безопасности. Должно быть, он отправился в тот дом.

— Как вы собирались туда добираться? — спросил Давид, подавшись вперед и глядя ему в лицо.

— Ехать верхом. Дом в нескольких милях за городом. Мы оставили лошадей со слугой на окраине Ло Партита.

— Где? — холодно спросил Давид.

— У дороги на Верне.

— Фелип получил повреждения?

— Не знаю, — ответил Мартин. — Возможно. Мы находились в темноте, было не понять, что происходит. Но когда кто-то зажег свечу, на полу была кровь. Не моя. Видимо, Фелипа.

— Хорошо. Это могло замедлить его продвижение. Теперь мой черед уходить среди ночи, — сказал Давид, сунув кинжал в ножны в голенище. — Желаю вам доброй ночи и содержательных разговоров.

Дверь в кабинет открылась и закрылась. Прозвучали его шаги по каменным плитам коридора. Потом, когда он открыл дверь, над спящим городом зазвонили колокола. Две трети ночи прошли.

Давид взял своего мула, сам оседлал его и поскакал на север галопом, словно человек, действующий очертя голову, однако, приближаясь к дороге на Верне, придержал животное. Во-первых, он не хотел предупреждать топотом намеченную жертву, у которой почти наверняка был более быстрый скакун, чем у него. Во-вторых, не совсем представлял, что делать. Помимо кинжала у него был меч под дорожным плащом, и хотя в гневе вполне мог пустить их в ход, он был не так глуп, чтобы рисковать жизнью в брачную ночь.

Дорога перед рекой Тет к северу от города была пустынной. Потом в тусклом свете луны Давид увидел впереди на мосту трех всадников. Человека без имени, Фелипа, которого он должен был лишить его презренной жизни, и слугу. Трое против одного. Он остановил мула, бесшумно спешился и оставил животное на обочине в тени. Пошел вперед, избегая предательского лунного света.

Те трое остановились и спешились, казалось, для раздраженного, но негромкого разговора. Одна черная тень, выделявшаяся в свете луны, стояла возле лошадей, одна стояла, уперев руки в бока, одна подкрепляла негромко произносимые доводы отрывистыми, резкими жестами. Давид уже подошел близко к мосту. Остановился, потом пошел вправо. Бесшумно спустился к реке, надеясь подойти настолько близко, чтобы слышать, что они говорят, и видеть не только силуэты.

Негромкое бормотание прекратилось. «Нет!» — раздался пронзительный крик, жуткий в ночной тишине, где самым громким звуком был легкий плеск воды. Давид поднял взгляд, но ничего не мог рассмотреть. Потом услышал громкий всплеск чуть выше по течению. Вгляделся в черноту под мостом, и через несколько секунд из воды всплыло что-то белое. Закружилось в сильном водовороте и прибилось к песчаной отмели у его ног.

— Скачем отсюда. Захвати его лошадь, черт возьми, — послышался голос сверху. — Я весь в крови. Быстрее.

Когда стук копыт замер вдали, Давид снял с пояса фонарь, зажег в нем свечу, поднял и посветил. Там лежал человек, который встречался с Бонафильей на площади, горло его было перерезано от уха до уха, тело покачивалось вверх-вниз в кружащейся под ним мелкой воде. В порыве, который не мог толком объяснить себе — и о котором никому не рассказывал, — Давид приставил ногу в сапоге к плечу трупа и с силой оттолкнул его в течение, на глубину.

— Прощай, Фелип, — сказал он. Задул свечу и пошел к своему мулу.

— Куда ты ездил? — спросил Иаков. — Я беспокоился.