Книга Лекарство от измены - Кэролайн Роу

— Я рад видеть вас в добром здравии, дон Томас, — сказал Беренгуер. — Моя племянница отлично поправилась за последние несколько дней, не так ли? Но у нее крепкий организм и превосходный лекарь.

Томас посмотрел на него с отчаянием.

— Она несравненна.

— Любой льстец может сказать это, — произнес епископ. — Хотя я согласен с вами. Следует также сказать, что она также добра и добродетельна.

— Как никто другой в Каталонии, — сказал Томас.

— Я рад, что вы так думаете, поскольку об Исабель уже распространяются грязные слухи и клевета. Говорят, что она тайно сбежала с Монтбуем и ее насильно вернули назад. Боюсь, что ей придется навсегда остаться в монастыре, если моя племянница не захочет вскоре выйти замуж, быстрее, чем клевета может разрастись.

— Кому ее обещали? — спросил Томас с несчастным видом.

— В настоящее время никому. Посмотрите, вон она сидит — совершенно одна, и выглядит очень грустной. Вы могли бы поговорить с нею и ободрить ее.

— Сомневаюсь, порадуют ли ее слова осужденного, ваше преосвященство.

— Ах, да. Это были занятные обвинения, — произнес Беренгуер. — Понимаете, дон Томас, вы были обвинены только по одному пункту, в предоставлении помощи — в виде вашего слуги, Ромео, — группе, которую вы подозревали в предательстве. Конечно, вы действовали по невежеству. Возможно, даже добросовестно. Но все же вы совершили ошибку, об искуплении которой мы с вами еще поговорим.

— У меня не слишком много времени для искупления, — сказал Томас.

— Посмотрим, — сказал Беренгуер, глядя вдаль. — В настоящее время его величеству нужен принципиальный, храбрый и полностью преданный ему человек. Человек, готовый жить и, возможно, умереть ради короны.

— Жизнь за жизнь? — осторожно сказал Томас. — И что должен сделать этот человек?

Беренгуер объяснил ему.

Томас недоверчиво посмотрел на епископа.

— Вы смеетесь над мертвецом, — наконец выдавил он. — Вы предлагаете мне власть и вашу племянницу, и говорите, что за это требуется только храбрость и верность? Вы забавляетесь со мной.

— Нисколько. Валенсия нуждается в губернаторе, которому можно доверять. А его величество не будет влиять на выбор дочери. Вы должны завоевать ее. Если вы этого не сделаете… — Он развел руками.

Томас замялся.

— Понимаю, — глубокомысленно произнес он. — Но зачем ей я? Мне нечего предложить ей, кроме бедности и позора.

— По своей природе она очень благодарное существо, а вы оказали ей добрую услугу. Монтбуй показался ей отвратительным. И, если вы завоюете ее, Валенсия ваша, вместе с частью состояния вашего дяди. Ну вот. У вас есть спокойный угол этой комнаты и часть дня, чтобы добиться успеха. Желаю удачи.

Дон Педро поднялся.

— Мой добрый Бельмонте, — сказал он, — я верю в желание моей дочери отблагодарить вас за все, что вы для нее сделали. — И, забрав с собой Элеазара и писца, он оставил комнату.

Донья Исабель подозвала дядю.

— Что отец подразумевал под этими словами?

— Он имел в виду, — спокойно сказал епископ, — что он не бессердечен и не слеп. Если ты хочешь выйти замуж за этого молодого человека, ты можешь это сделать. Будут сделаны все приготовления, соответствующие твоему положению. Твой отец с симпатией относится к бракам по любви.

— Но он был осужден…

— Посмотри на него. Ты считаешь его предателем?

— Конечно, нет, дядя.

— И никто другой тоже. Так что, пока он не сделает ничего, чтобы доказать ошибочность этого мнения, его голова будет в безопасности.

— Но, возможно, он не захочет на мне жениться?

— Ты выглядишь бледней, у тебя, видимо, жар, моя дорогая. Предлагаю тебе взять своих спутниц и пойти посидеть у того окна. — Это было больше похоже на команду, чем на предложение, и Исабель повиновалась.

Все три женщины сидели около окна за столом, уставленным фруктами, вином и пирогами. Они не разговаривали — аббатиса и Исабель были слишком погружены в свои размышления, а Ракель была слишком утомленной, чтобы поддерживать беседу. Дон Томас приблизился к ним с видом человека, возглавляющего войска в сражении против подавляюще превосходящих сил противника.

— Как случилось, что вы стали помощницей своего отца, госпожа Ракель? — спросила аббатиса, поворачиваясь к ней с внезапным интересом. — Этой чести женщины редко удостаиваются. Или в вашем народе есть подобная традиция? — Она поднялась и выглянула из окна.

— Нисколько, госпожа, — ответила Ракель, также вставая. — Его учеником был мой кузен Вениамин, но… — Аббатиса отвела Ракель немного в сторону, чтобы выслушать ее повествование.

Бельмонте справился о здоровье Исабель и не знал, что делать дальше. Он стоял неподвижно, его глаза блуждали, упираясь в стену, в спину ее дяди, куда угодно, чтобы не смотреть ей в лицо.

Молчание затянулось. Исабель поднялась со стула. Она подошла к окну, Томас направился вслед за ней.

— Послушайте, дон Томас, — сказала она. — Вчера на площади был бунт; площадь заполнена ненавистью и насилием. Отец госпожи Ракель, добрый и надежный человек, который спас мою жизнь несколько дней назад, был ранен. Безумец — ваш дядя — попытался убить моего отца, моего дядю и моего брата, и сгорел заживо. Те мирные горожане, которых мы сейчас видим там, всего несколько часов назад кричали, требуя крови самых дорогих для меня людей. Теперь же все вокруг кажется таким безмятежным.

— Мир наполнен обманом и предательством, донья Исабель, — сказал Томас, поддерживая ее. — Я чуть не лишился жизни из-за неверности моего дяди.

— Но что мы можем сделать? Когда человек ухаживает за мной, что я должна подумать? Возьмите Монтбуя. Почему он хотел жениться на мне?

— Ваша светлость красива и очаровательна, — неловко произнес Томас. — Любой человек ухаживал бы за вами.

— Это глупо, — сказала она, оглянувшись на него. — Он никогда не видел меня. Единственное, что его интересовало, так это описание моих земель и то, сколько они приносят каждый год. Вы знаете, для чего ему были нужны мои деньги?

— Чтобы погубить вашего отца, — сказал Томас. — Да, я наконец-то это понял.

Исабель посмотрела в окно.

— К несчастью, сейчас нам не так весело, как тогда в деревне, дон Томас, — сказала она. — Тогда вы разговаривали со мной намного свободнее, чем сейчас, в городе.

— В деревне легко было забыть о моей бедности и ничтожности, — тихо ответил Томас. — Там я не был окружен королями, епископами, аббатисами. И меня не судили…

— Не говорите об этом, — сказала Исабель, и ее глаза заполнились слезами. — Я не могу спокойно слушать, когда кто-то говорит об этом, даже если это вы.

— Моя донья, пожалуйста, не плачьте. Я не могу вынести, когда вы страдаете из-за меня, даже на мгновение. Я не стою ваших слез, — сердито добавил Томас. — Откуда вы знаете, что я не еще один Монтбуй, ухаживающий за вами ради выгоды?