Книга Ребус. Расшифровка - Андрей Константинов

– А совещание, конечно же, намечено в ближайшей пивной? С кворумом в три человека?

– Ирка! Ну, не начинай, пожалуйста!

– Да я уже практически закончила. Знаешь, Нестеров, ты можешь делать все, что захочешь: работать, совещаться, водку хлестать с такими же придурошными ментами, как ты… Да и ночевать, в принципе, можешь там, где тебе заблагорассудится. Это ведь ты только в своем ОПУ крутой и незаменимый Уокер, а здесь мы как-нибудь и без тебя справимся. Нам не впервой, сдюжим.

– Ответственно заявляешь?

– Более чем.

– А не пошла бы ты в таком разе знаешь куда?

– Можешь не продолжать. Знаю.

– Вот и отлично. Теще привет передавай. Думаю, без ее мудрых советов ты бы сама до такого не додумалась.

– А я думаю, что мама вполне переживет и без твоих приветов.

– Уж она-то всех нас переживет. По крайней мере, меня – точно.

– Перестань хамить.

– А я еще и не начинал. Вот если начну…

– Конечно, ведь это единственное, что ты умеешь делать блестяще…

В этот момент в курилку вошел Пасечник со своими «грузчиками».

– Все, Ир, извини, я не могу больше разговаривать.

– Понимаю, на совещания опаздывать нельзя. А то ведь водки может и не хватить.

«С-сучка», – прошипел Нестеров, отключаясь. Это услышал Пасечник и сочувственно спросил:

– Что, совсем запилила?

– Есть маленько.

– Жена или любовница?

– Побойся Бога, Николай Григорьевич, какие в наши годы могут быть любовницы? Исключительно: кефир, клистир и теплый сортир.

– Блин, Нестеров, ты же на два года меня моложе! А нудишь, как… Я вот тут, в июне, пошел на профосмотр перед отпуском. Стучусь к урологу, захожу. Сидит такой дедок в белом халате, глаз от своих бумажек не отрывает, спрашивает: «Куришь много?» Я говорю: «Где-то пачка в день уходит. Иногда полторы». – «Пьешь?» – «Пью». – «Жена, дети есть?» – «Есть, – говорю. – И жена, и дети». «А любовница?» – «А чего ж, – отвечаю. – И любовница имеется»… (А ну, молодежь, – брысь отседова! Ишь, уши развесили!)… Тогда он мне, все так же башки не поднимая, и говорит: «Давай сюда свою карточку – здоров». Во как! А ты – сортир…

– Восхищен. Снимаю шляпу. Кстати, насчет курева: Григорич, будь человеком, угости приличной сигареткой. А то у меня от «Беломора» с утра изжога страшная.

– Так переходи на фильтр. На фига здоровье портить? В наши, как ты говоришь, годы?

– Боюсь, при таких раскладах я скоро перейду на марихуану. А чего? Люди говорят, успокаивает…

Ровно в восемнадцать тридцать начальник отдела «НН» Василий Петрович Нечаев собрал в своем кабинете всех старших сменных нарядов, сиречь бригадиров. Важность совещания подчеркивалась тем, что нескольких старших на пару часов даже сняли с линии, обезглавив таким образом, пусть и на короткое время, самый что ни на есть передний край борьбы с преступностью.

А дело было в следующем: не успело питерское ОПУ отфыркаться от методологической помощи министерского начальства по линии усиления «чего-то там», как поступила новая вводная и жутко конфиденциальная информация. В столице решили откатать на питерской площадке сценарий масштабных учений на предмет слаженности действий сотрудников оперативно-поисковых подразделений страны в чрезвычайных ситуациях.

Называлось это как всегда надрывно – ТРЕВОГА. Надо сказать, в штабе Конторы с незапамятных времен хранилось множество секретных пакетов с загрифованными планами на случай наводнений, массовых беспорядков, падения метеоритов на Дворцовую площадь и, наконец, на случай самой настоящей «ядреной» войны. К этому относились… Да, собственно, к этому никак не относились, поскольку список читающих подобные документы, как правило, ограничивался списком их же составляющих. Правда, все сотрудники хоть раз, да слышали про тревожные чемоданчики. И надо ли говорить, что любое обсуждение этих самых чемоданчиков всякий раз вызывало гогот и хорошее настроение?

– Ну что, коты помойные, притихли?! – начал Василий Петрович, обведя взглядом присутствующих.

Эта его коронная фраза свидетельствовала о том, что в данный момент настроение у начальства в принципе неплохое. Кстати, в том, что коты именно помойные, а не какие-нибудь другие, по сути ничего обидного не было. Стратегически верная исходная позиция «грузчика», как правило, неизменно находится по соседству с помойкой.

– …Наверно, это не совсем правильно, что я информирую заранее, но завтра утром будет объявлена общая тревога по Управлению, – заговорщицки продолжил Нечаев.

– Да ради бога! – недовольно поморщился Пасечник. – Что бы ни делать, лишь бы ничего не делать.

– А как мы ее услышим? – наивно поинтересовался молодой Петя Антипов, представляющий на сходке дежурку отдела.

– Здрасьте – приехали! Что ты дурочку-то валяешь?! Дежурный с Центральной звонит Прокопенко, он согласно схеме – мне, я туда-сюда, все созваниваемся… – чуть взволнованно принялся раскладывать Нечаев.

– Туда-сюда – это еще не гарантирует созвониться, – уклончиво предупредил Каргин.

– Мужики, ну что вы, как дети малые…

– Одну секундочку, Василий Петрович, – вежливо перебил шефа зам по личному составу подполковник Копытов, после чего резко сменил тональность, перейдя на более привычную: – Вы что, суки, совсем оборзели!!! Кровь пьете?! Вас, козлов, что, уговаривать кто-то собирается?! Попробуйте мне только не прийти к шести утра все!!! Причем чтоб каждый с тревожным чемоданчиком!! Выбритый, готовый противостоять ядерной опасности!! Обзвоны отменяю, назначаю тревогу сам. УУУ!!! Пожалеете, если что.

Подполковник Копытов слыл человеком угрюмым. В его кабинете стоял бюст Кирова и висела карта за шторками. «Старорежимные» люди знали, что эти шторки многое значили в его жизни.

– А песню строевую надо? – осмелел Лева Трушин, после того как все, заткнувшись, переваривали услышанное. Трушин уже имел полтора неполных служебных соответствия, так что ему бы в этой ситуации лучше было помолчать. Но Лева знал, что в такой обстановке народ ожидает от него подвигов.

– Что?!!! – вскинулся Копытов.

– А чего? Коридор у нас длинный, можем строем пройтись перед проверяющими. Все выглаженные, подбородки вскинутые. Я запеваю: «Держись, буржуй, настал последний бой! Против тебя весь бедный люд поднялся!!!» Молодежь, соответственно, подхватывает…

Все сидящие в кабинете встрепенулись. Видимо, задело.

– Дальше пожалуйста, – попросил Нечаев, по-девичьи умиленно подложив руку под подбородок.

Трушин встал и продолжил:

– «Он улыбнулся, засмеялся, все цепи разорвал и за свободу бьется как герой!»

– А что? Нормально! – прокомментировал Левины вокальные способности Нечаев. – Немного напоминает последние минуты канонерки «Кореец». Садись, припасем этот твой джокер на случай окружения врагом. А если завтра все обойдется, отправим тебя на ближайший смотр художественной самодеятельности.