Книга Его изумительный поцелуй - Тереза Медейрос

Несмотря на то что они все еще были в опасности, Кларинда не смогла сдержать улыбки. Она уже успела забыть, до чего Эш великолепен, когда его охватывает ярость. Ведь не просто так она в юности столько раз подначивала его.

— Тебе отрубят голову и помочатся на твою шею! — продолжил Эш. — Жаль, у нас нет времени пробраться в сокровищницу султана и набить карманы его золотом.

Люку его слова, похоже, пришлись по нраву.

— Хотя погоди! В этом нет необходимости. — Выхватив у Люка уздечку, Эш помахал ею перед его лицом. — Видишь ли, я ничуть не сомневаюсь, что на этой уздечке и седле так много драгоценных камней, что султан со своими стражниками последуют за нами хоть на край света, лишь бы нас поймать.

— Да один этот конь в глазах Фарука стоит дороже сотни таких, как я, — заметила Кларинда. — Особенно сейчас.

— В таком случае он полный идиот, — мрачно проговорил Эш. — Но как только ты окажешься в безопасности, я верну ему коня. Вместе с головой Люка и благодарственной запиской.

Все еще что-то бормоча под нос, Эш вскочил на коня и протянул руку Кларинде. Она без промедления схватилась за нее и села на коня позади него.

Люк помрачнел.

— Это несправедливо! — воскликнул он. — Поскольку именно я рисковал своей шеей, воруя его, то мне и ездить на нем…

— Ты опоздал, — равнодушным тоном перебил его Эш. — Мы будем ехать вдоль береговой линии, пока не убедимся, что нас не преследуют, а затем вернемся в пустыню.

Резко и уверенно дернув на себя уздечку, Эш развернул коня к морю. Оглянувшись через плечо, Кларинда увидела, что оба — и Ясмин, и верблюд — злобно смотрят на Люка.

— Не обращай внимания на Ясмин, Люк, — тихо промолвила Кларинда. — Она просто ревнует. Ведь у верблюда ресницы длиннее, чем у нее.

В это мгновение не из дворца, а из конюшни раздался панический крик. Эш закинул руку за спину, чтобы убедиться, что Кларинда прочно сидит верхом.

— Держись за меня, — быстро проговорил он низким голосом. — И не отпускай, что бы ни случилось.

Эш ударил коня по бокам пятками и пустил его в ночь вниз по аллее. А Кларинда обвила его талию руками, прижалась щекой к его спине и подумала, что у нее нет ни малейшего желания ослушаться этого приказания.

Фарук сидел в темноте своего тронного зала.

Султан отпустил своих телохранителей, что в последнее время он делал все чаще и чаще, предпочитая предаваться размышлениям в одиночестве. Но в эту ночь его мысли были так же черны, как тени, сгущавшиеся вокруг трона, на котором раньше сидел его отец, а до этого — отец его отца. К чему ему беспокоиться о кинжале наемного убийцы, когда его и без того окружают враги?

Сейчас один из врагов поджидает в его собственной постели. Ее золотые волосы наверняка рассыпались по его подушкам, залитым лунным светом. Он так давно ждал этого момента! Ему оставалось только пойти туда и взять то, что ему принадлежало по праву, за что он щедро заплатил золотом в тот день на невольничьем рынке.

Но почему-то он не спешил туда, предпочтя одиночество в темноте.

Фарук все еще словно воочию видел ее разъяренное лицо, когда она приподнялась со стула, услышав его слова о том, что этой ночью она разделит с ним ложе. В это мгновение ему хотелось вступить с ней в битву, и он надеялся, что она примет его вызов. А вместо этого она, проглотив оскорбление, отвесила ему насмешливый поклон.

Именно тогда Фарук наконец увидел то, что долгое время творилось прямо у него перед носом. Лишь одна причина могла заставить ее сдаться — она была готова принести себя в жертву человеку, которого любила.

И этот мужчина — не он.

На самом деле она никогда не любила его. Она не могла отдать ему свое сердце, поскольку оно уже принадлежало другому. Принадлежало человеку, которого Фарук встретил в своем доме с распростертыми объятиями. Человеку, который не один, а два раза спасал ему жизнь. Человеку, который притворялся его другом, а сам тем временем планировал выкрасть Кларинду прямо из-под его носа.

Они вдвоем выставили его глупцом. Заставили его вновь почувствовать себя толстым, неуклюжим мальчишкой, которого англичане называли Фрэнки, парнем, который валялся, скорчившись, на земле в то время, как одноклассники избивали его кулаками и отполированными носками своих сапог.

Вернувшись из Англии для того, чтобы занять место на троне своего отца, он поклялся, что никогда больше не будет этим мальчиком.

Если он сейчас сдастся и не покажет Кларинде, кто здесь хозяин, не накажет ее за ложь и предательство, то это станет прямым доказательством того, что он и в самом деле такой, каким считает его дядя, — слабый, глупый, не достойный править такой великолепной провинцией, как Эль-Джадида.

У него есть целый гарем, полный женщин, которые борются за привилегию попасть в его постель, женщин, которые сделают все, чтобы доставить ему удовольствие. И все же ночью он заставит себя лечь с женщиной, которая будет считать секунды до того, когда он закончит свое дело. Разумеется, она ему подчинится. А разве у нее есть выбор? Мужчина ее мечты сбежал, оставив ее на его милость. Но, узнав еще одну причину презирать его, она отвернется от него и зажмурит глаза, заставляя себя представлять, что ее ласкает и берет тот самый человек, о котором она мечтает.

Фарук может овладеть ее телом, но он никогда не получит ее сердца и души.

Когда Фарук закрывал глаза, перед его внутренним взором появлялась не Кларинда, а другая женщина — добросердечная, правдивая. Ее смех походил на веселое журчание ручейка, и она не смеялась, не издевалась над ним, а утешала его беспокойную душу. Ее улыбка всегда была приветливой, ее глаза всегда искали его. И она смотрела на него не потому, что он являлся Зин аль-Фаруком, досточтимым султаном Эль-Джадиды, а просто потому, что ей нравилось быть с ним.

Было у него какое-то странное чувство, что и Фрэнки ей бы тоже понравился. Что она помогла бы ему пробраться в кухню Итона, чтобы стянуть оттуда сладости, которыми они вместе лакомились бы под бледной английской луной.

Что-то острое царапнуло горло Фарука, отрывая его от раздумий.

Фарук открыл глаза, надеясь увидеть Соломона, ждущего в освещенном факелами коридоре, чтобы сопроводить своего султана в постель новой наложницы.

Но в дверном проеме тронного зала стоял вовсе не огромный евнух, а Тарик. Дядя даже не пытался скрыть торжествующее выражение на своем лице. И даже ужасный синяк на подбородке не затемнял его волчьей улыбки.

— Ты не должен был позволять английскому неверному уйти отсюда живым, — со злорадной усмешкой, скривившей его губы, произнес Тарик, — потому что он вернулся, чтобы взять то, что принадлежит тебе.

— Султан идет! Султан идет! — По гарему пробежал взволнованный шепот, рождая надежду и панику в сердце каждой женщины, которая слышала эти крики.

Одни вскакивали на ноги, поспешно расправляя свои одеяния, другие, все еще полусонные, со стонами катались на своих кушетках, пытаясь нашарить в полутьме щетки для волос и расчески. Евнухов, которые день за днем проводили в обществе женщин, охраняя их, вся эта кутерьма из колеи не выбивала. Но и они то и дело натыкались друг на друга, бросаясь зажигать лампы и расталкивая самых сонных обитательниц гарема.