Книга Волчья звезда - Мария Галина

— Тогда ты ничем не лучше их.

Он сказал:

— Ну что ты? Чего ты злишься? Возможно, у них и впрямь были свои причины обратить на меня внимание. Ну и что? Я же тебя не брошу.

— Я и сама туда не пойду. Не стану я дела с ними иметь, хоть режь…

— Ладно, — сказал он, — о чем мы спорим? Посмотрим… Нужно еще как минимум подобраться к ним ближе…

— Если все так, как ты говоришь, он сам пойдет за нами…

Я представила себе, как они висят над лагерем кочевых и над крохотным островком, где мы остановились — цепочка молчаливых светящихся пятен, отражающихся в воде. Скоро кочевые к ним привыкнут.

Пойма здесь так поросла тростником, что казалась одной сплошной отмелью — что наверняка было неправдой, поскольку самые зловредные омуты водятся именно в таких местах. Нам здорово пригодилась бы лодка — из тех маленьких, неустойчивых, но юрких суденышек, которыми испокон веку пользуются рыбаки на побережье; возможно, если мы все-таки набредем на какую-нибудь приличную общину, нам удастся выменять такую лодку на один из ножей — железо у них в цене… или, на худой конец, просто украсть.

Одно утешение, кочевым приходится еще хуже — никто из них не умеет плавать.

Другое дело, уж если они что-то забрали себе в голову, то не отступятся. Мне следовало об этом помнить, а я отвлеклась на всякую ерунду, вроде этой летающей мерзости — ни толку от нее никакого, ни помощи…

Я увидела, как они перебираются через стремнину — воды там было выше человеческого роста, и тем не менее, их головы виднелись над поверхностью. Сначала я решила, что они, почему-то плывут по-трое; на каждое темное пятно приходилось еще два, потом поняла, что они попросту надули воздухом бурдюки. Кожаные мехи поддерживали их на плаву, но заодно мешали передвигаться — их владельцев то и дело сносило вниз по течению, швыряло на груды щепы и плавника, но они все равно упрямо продолжали пересекать реку.

Они уже были на расстоянии хорошего выстрела, и я с перепугу решила, что им ничего не стоит утыкать нас с этого расстояния стрелами не хуже ежей, и только потом сообразила, что стрелять они не будут — если кто сдуру и прихватил с собой лук, то тетива после такого купания у них высохнет не скоро.

Я шепотом спросила Улисса:

— Видал?

Он все не мог оторвать глаз от светящегося пятна вдалеке — оно висело над водой, по-прежнему не двигаясь с места.

— Что? — спросил он, потом сказал. — Ох, ты!

— Здорово же они за нас взялись! Неужто из-за нескольких паршивых трупов?

— Я-то думал, то что случилось, их остановит, — сказал он, — но, похоже, вышло наоборот. Это они нам мстят за свой страх.

Не было времени расспрашивать его, что там так могло испугать кочевых, которые, по-моему, вообще не умеют ничего бояться, да я уже поняла, что он и не скажет. Кочевые отлично видели нас, но продвигались в полном молчании, и это было особенно страшно.

Улисс тоже молчал, глядя вдаль с какой-то отчаянной надеждой — он явно ожидал помощи, которой не могло быть, и мне захотелось свернуть ему шею.

Я сказала:

— Ты что, хочешь дождаться, чтобы они вылезли на берег, что ли? Тогда с ними вообще невозможно будет управиться.

Он тоскливо сказал:

— Что же мне делать? Стрелять?

— Нет, стой себе столбом как стоял…

— Я не думаю, что это им понравится.

— Кому? — удивилась я, но тут же поняла. — Тьфу ты! Да какая разница? Когда вас резали там, в лагере, им это тоже не понравилось? А я их видела в ту ночь, они болтались неподалеку… Что же они не вмешались, а?

Он растерянно пожал плечами:

— Не знаю.

— Хочешь им угодить, да? Как будто кому-то нужен придурок, который даже за себя постоять не умеет!

За это время я насчитала штук двадцать пловцов — хотя не все они могли справиться с течением; некоторых отнесло на другие острова, а кое-кто и вовсе барахтался на стремнине.

— Почему они ничего не делают? Они могли бы их как-то безболезненно отпугнуть, — сказал он задумчиво, — даже мы пользовались в экстремальной ситуации слезоточивым газом, даже мы.

— Как же, — сказала я, — помню. Для всех тогда было бы лучше, если бы вы тогда поубивали их — и для вас в том числе.

— Не в том дело, лучше или хуже, — сказал он. — Дело в том…

— Да-да, знаю Воспитанный человек никого не убивает ни с того ни с сего.

— Я не так говорил, — начал возражать он, — я…

Самый ловкий из кочевых уже выбрался на берег. Из-за спины он выхватил короткое копье — они умеют их бросать, и довольно ловко.

Я вцепилась Улиссу в плечо.

— Стреляй, если ты еще не позабыл, как.

Он прошипел:

— Руки убери.

И наставил на кочевого это свое странное оружие. Уж не знаю, как там оно действовало, но кочевой вдруг закричал и упал плашмя — на груди его появилось черное пятно и вокруг запахло горелой плотью.

Я сказала:

— Здорово.

— Помолчи, пожалуйста, — сказал Улисс. Его так и передернуло, и он начал целить в бурдюки — я-то понимала, чем это кончится, но он, похоже, решил, что так он их не утопит, а просто остановит, и очень удивился, когда из бурдюка с шипением вырвалась струя пара, а темноволосая голова, несколько раз нырнув, как поплавок, скрылась под водой. Я сказала:

— Готов!

— Утонул! — удивленно пробормотал Улисс, опуская свое оружие.

— Я же сказала, они не умеют плавать! Похоже, ему было легче палить по бурдюкам, чем по живым людям, хоть я особенной разницы и не видела — кочевые ведь все равно тонули… Теперь я разглядела, как действует это его оружие — оно выбрасывало из себя луч пламени, такой тонкий, что он и виден был лишь тогда, когда упирался в воду, поднимая облако пара. А вскоре он уже стал виден постоянно — пара набралось так много, что он стелился над водой и тонущие люди, затерявшись в нем, кричали гортанными птичьими голосами. Улисс сокрушенно сказал:

— Это же бойня!

Я утешила его, как могла:

— Если б они успели выбраться на берег, нам бы еще повезло, если бы нас сразу прикончили. Они на нас такой зуб имеют — даже говорить не хочется, что бы они с нами сделали, попадись мы им в руки.

— Хуже, чем с теми пленными?

— Гораздо хуже, Улисс.

Он сказал:

— Не думал я, что так оно обернется.

И вновь прицелился. Я уже поняла, что он все делает как надо — поломается-поломается и делает. Нужно только убедить его хорошенько.

Просто ему нравится мучиться.

Туман над водой чуть рассеялся и стало видно, что кое-кто все же уцелел — но их закрутило и отнесло на мелкие островки, цепочкой растянувшиеся чуть ниже по течению; теперь они выбрались на берег, отряхиваясь, точно собаки. Но пылу это им не поубавило — если бы можно было убивать взглядом, от нас бы уже ничего не осталось.