Книга Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук

кивнула в ответ, используя тот же общий язык признания. Затем Лоретта прислонила голову к стеклу. Пэриш сделала то же самое, и эти двое больше двадцати минут притворно ухаживали друг за другом через стекло. В какой-то момент Лоретта положила свою руку на стекло, и Пэриш приложила руку к руке бонобо, как будто стекла между ними не было.

Это была глубоко трогательная сцена. Я почувствовала комок в горле и была в этом не одинока: посетители зоопарка были в равной степени ошеломлены тем, как две старые подруги демонстрировали любовь друг к другу. Мы все благоговейно молчали, а у меня по телу бегали мурашки. Впоследствии Пэриш сказала мне, что я и правда стала свидетельницей чего-то особенного. Они с Лореттой не виделись больше месяца; обычно у них не было настолько эмоциональных и долгих приветствий.

Я была изумлена, увидев, какими привилегиями обладает Пэриш, чтобы испытать на себе эту связь и разделить такую важную историю с животным, близким к человеку, но все-таки им не являющимся. У них были совершенно особые отношения. Эта мудрая пожилая самка помогла Пэриш разгадать секреты ее мирного матриархального общества и раз и навсегда дала понять нам, людям, что патриархат и насилие не обязательно вшиты в нашу ДНК.

Этот радикально отличающийся и в равной степени ближайший живой родственник заставляет нас переосмыслить модели человеческого происхождения, чтобы учесть реальные и значимые отношения между неродственными самками, гибкие социальные системы, в которых модели расселения не обязательно диктуют потенциал объединения самок, и возможность систематической власти самок над самцами, даже если самцы физически доминирующий пол.

Бонобо открыли антропологию для изучения новых моделей, которые не предполагают патриархат как универсальное состояние предков. На самом деле редкость этого явления среди наших двоюродных братьев-приматов ставит более интересный вопрос о том, как и почему патриархат развился и утвердился во многих человеческих обществах.

Бывший научный руководитель Пэриш, потрясающая Барбара Смэтс, включила бонобо в свою новую диссертацию, в которой объяснялось, как в ходе эволюции человека возникла эта необычная степень гендерного неравенства. Она указала на постепенный переход наших предков от собирательства к интенсивному сельскому хозяйству и животноводству. В то время как сотрудничество на охоте давало мужчинам возможность контролировать продовольственные ресурсы, вклад женщин в добычу пищи ограничивал этот контроль. Однако меньшие участки земли, связанные с переходом к интенсивному сельскому хозяйству и животноводству, ограничили передвижение женщин и дали мужчинам контроль над ресурсами и стимул для создания политических союзов с другими мужчинами для борьбы с соперниками и контроля над женщинами.

Собирательский образ жизни значительно затрудняет для самцов ограничение передвижения самок и доступа к ресурсам, поскольку женщины могут добывать их самостоятельно. Как только женщины были ограничены в своей деятельности, а мужчины получили контроль над высококачественными продуктами питания вроде мяса, женщины потеряли свободу действий и превратились в их собственность. Отцовство стало важным аспектом, поскольку имущество передавалось по наследству, и таким образом утвердился патриархат. Эволюция способности к языку позволила мужчинам укрепить и усилить свой контроль над женщинами, поскольку языки дали возможность создать и распространить идеологию мужского доминирования / подчинения женщин и мужского превосходства / женской неполноценности.

«Корни патриархата лежат в нашем дочеловеческом прошлом, – говорит Смэтс. – Но многие из форм, которые он принимает, отражают уникальное человеческое поведение».

Не все антропологи с готовностью приняли бонобо и переосмыслили человеческую историю. «Некоторые из моих коллег, изучающих шимпанзе, были далеко не в восторге, – сказала мне Пэриш. – Они монополизировали рынок “ближайшим живым родственником человека” в течение сорока лет. Все наши модели эволюции человека были основаны на физически агрессивных, связанных с мужчинами шимпанзе и доминирующих самцах».

Академические круги – очаг конкуренции и эгоизма, где ученые борются за то, чтобы их исследования и разработки были признаны наиболее актуальными. Если вы построили карьеру на доказательстве того, что патриархальные корни человечества уходят в культуру шимпанзе, нелегко списать накопленные за всю жизнь данные и начать сначала.

«Думаю, это стало для меня шоком, поскольку сильно противоречило тому, что мы считаем «естественным» в мире, – сказала мне Пэриш. – Реакции людей были полны сексизма. Некоторые из моих коллег-мужчин не хотели признавать, что в обществе бонобо доминируют самки».

Франс де Ваал согласен с Пэриш: среди приматологов, которые хотят маргинализировать бонобо, нет ни одной женщины. «Это все мужчины», – сказал он мне, а затем проиллюстрировал свое утверждение забавной историей о гневной реакции выдающегося биолога-мужчины на одну из лекций де Ваала о бонобо.

«Один старый немецкий профессор встал и сказал, – тут де Ваал сымитировал возмущенный тон: – “Что не так с этими самцами?”. Я объяснил, что с ними все в порядке. У них хорошая жизнь. У них много спариваний, и вообще нельзя сказать, что что-то не так. Но тот мужчина действительно начал волноваться за самцов».

Точно так же, как были отвергнуты открытия Элисон Джолли о лемурах, доминирование самок бонобо было аналогичным образом приуменьшено и переопределено многими приматологами в «мужское благородство» или «приоритет кормления самки в сочетании с социальным доминированием самца».

«Крейг Стэнфорд, знаменитый специалист по шимпанзе из Университета Южной Калифорнии, был особенно красноречив. Он утверждал, что это не доминирование самок, а стратегическое уважение самцов, которое они проявляют, чтобы получить больше спариваний, – сказала мне Пэриш. – Он искренне поддерживал эту идею, и она по-прежнему есть в его учебнике. Это несколько раздражало, поскольку было просто возмутительным».

Некоторые даже зашли так далеко, что отвергли любое влияние самок на традиционные патриархальные модели эволюции гоминидов, назвав это «политически обусловленной иллюзией, порожденной феминизмом».

На сегодняшний день осталось лишь несколько несогласных. Большинство сходится во мнении, что в неволе самки бонобо всегда доминируют над самцами. В дикой природе, объяснил де Ваал, иерархия более смешанная, но на первом месте обычно находится самка или две, и только потом, возможно, самец. Большинство самцов подчинены большинству самок.

«Только представьте, если бы мы никогда не слышали о шимпанзе или бабуинах и познакомились сначала с бонобо, – иронично заметил Франс де Ваал. – Мы, скорее всего, предположили бы, что ранние гоминиды жили в обществах, ориентированных на женщин, в которых совокупление выполняло важные социальные функции и в которых война была редкой или вовсе отсутствовала».

В конце концов, самая успешная реконструкция нашего прошлого, вероятно, представляет собой сочетание характеристик шимпанзе и бонобо.

О том, ближе ли нам шимпанзе или бонобо, можно спорить бесконечно, и, вероятно, дискуссии будут продолжаться. Для меня самое главное не это. Прошлое есть прошлое, и его нельзя изменить. Однако можно изменить будущее. И именно поэтому бонобо так вдохновляют меня.