Книга За храбрость! - Андрей Владимирович Булычев

уже парит?

– Да, парит, ага-а, – ответил молодой драгун. – Меня караульный ещё затемно толкнул. А чего, долго, что ли, угли раздул, дрова кинул, а потом уж и за водой бегом. Сейчас, как только закипит, чабреца с мятой кину и уже снимать буду.

Следом за Герасимом, откинув парусиновый полог, вылезли Блохин с Хребтовым.

– Ставь мушкет, Макар. – Лёнька прислонил свой штуцер к вбитому у шатра колу. Выбиравшиеся следом драгуны потягивались и также составляли в пирамиду свои ружья.

– Октябрь месяц, – оглядывая линии походных шатров, глухо проговорил Чанов. – По ночам уже холодать начинает, а конца-краю осаде не видно.

– Это ещё дожди не зарядили, Ваня, – заметил Кошелев. – Подвоз из Тифлиса пока есть. А что если до закрытия перевалов мы тут сидеть будем? На фуражиров надёжи совсем мало, тут ведь ханские уже хорошо всё в округе подмели. Говорят, обозным подальше в горы приходится за фуражом и провиантом забираться, а там аулы не сильно богатые. Ох, не нравится мне всё это, и чего три месяца в том лагере торчали? Давно бы уже здесь в стенах хорошие бреши пробили.

– Готово, братцы! – крикнул Еланкин. – Подсаживайтесь на полог, я сейчас вам котёл подам.

Кошелев положил на растянутый кусок парусины холщовую суму, и драгуны достали из неё твёрдые чёрные кирпичики.

– По четыре на сегодняшнее утро и головка луковицы с парой огурцов, – высыпая из второй котомки остальные припасы, произнёс артельный старшина. – Всё пока, более ничего не найти, я уж и так и эдак у Фадея Антиповича каравай клянчил. Да, видать, у него и правда пусто. Даже господам офицерам сухари на порцион начали выдавать. Вот кое-какой овощ только за медный пятак выкупил.

Хлопнул пушечный выстрел, и до сидевшей в кругу артели донёсся истошный вой.

– Опять картечью бьют, – вытянув голову, проговорил озабоченно Тимофей. – Видно, рабочая команда пехотных близко к стенам подошла. Или просто пугают, показывают, что стрелять умеют. Выходит, не зря французы тут ошивались, раньше картечью не больно-то уж ханские любили палить, так, в основном только лишь одни ядра кидали.

– Научили на нашу голову басурман, – проворчал Антонов. – Знакомый из егерей сказывал, что даже в наших застрельщиков из ружей пуляют. Раньше-то такого тоже не было, только если на стены наши лезли. Значит, и ружей хороших персам сюда навезли. А может, и сами французики постреливают, кто же его знает, попробуй их там, на этих стенах, разгляди.

– Чего там, Иванович, по нам сказывали, опять фуражиров охранять или в дозор идти? – поинтересовался Балабанов. – Мы-то с Ваньками поздно из караула освободились, пришли, а вы уже в шатре дрыхнете.

– Да, на завтра с фуражирами два взвода посылают, – подтвердил Гончаров. – Наш и подпоручика Крутикова. Старшим, как обычно, штабс-капитан Кравцов будет. – Допив из кружки, он закинул крошки из ладони в рот и поднялся на ноги. – Ладно, перекусили чем Бог послал. Скоро уже побудку протрубят, пойдём, братцы, коней обихаживать, после сигнала такая сутолока в лагере начнётся, лучше уж чуть пораньше к реке за водой сбегать.

Фуражировка для войск, находившихся в отрыве от мест основного квартирования, была делом привычным и крайне необходимым. Навезти всего для массы людей и лошадей по растянутым коммуникациям было делом крайне сложным, тем более в гористой местности, а воевать на пустой желудок, делая при этом повседневную тяжёлую работу, солдат не мог. Так что уже с самого подхода к Эривани во все концы ханства устремились отряды фуражиров. Каждая их партия состояла в основном из десятка одноконных повозок, которые могли пройти по узким горным дорогам, из пары дюжин вьючных коней и двух с половиной – трёх десятков нестроевых обозных солдат. Для неприятеля такой небольшой отряд, отошедший от основных сил армии, представлял лакомую цель, поэтому для его охраны определяли воинские подразделения, в основном конные. Под Эриванью ходили в охранение казаки и драгуны.

Полуэскадрон прибыл к месту сбора отряда ещё затемно. Световой день серьёзно уменьшился, а выезжать приходилось далеко. Все дела нужно было решать только днём, потому как ночной отрыв от основных сил ничего хорошего фуражирам не сулил.

– Ну вот, мы уже все повозки давно выставили, а охранения всё нет, – пробурчал главный полковой интендант.

– Не ворчи, Ильич, у тебя вьючных вон ещё только-только сюда подводят! – крикнул Кравцов, спешиваясь. – Здрав будь!

Начальство поздоровалось. Подшучивая друг над другом, перекрикивались нижние чины.

– Здорова, отцы! – Блохин подошёл к стоявшим у повозок нестроевым.

– Во-о, Захар, гляди-ка: явился – не запылился, – острил, кивнув на Лёньку, Бабкин. – Как медалию с бантом на грудь нацепил, глаз не кажет, важничает.

– Да ты чего, Антип?! – нахмурившись, проговорил Блохин. – Сколько раз мы уже к вам заходили с Тимофеем. Вон он сам сюда, кстати, едет.

– Здравия, здравия. – Земляки обнялись и минут десять, пока шла обычная перед отправкой колонны сутолока, беседовали.

– Ну что, подписали, братцы, нам прошение по отправке семей, – рассказывал Морозов. – Год бумага по разным канцеляриям ходила. Фадей Иванович советовал уже даже и новое подавать. Дескать, в верхах неразберихи сейчас много, на дивизии эти деления пошли, полки туда-сюда ходят, вот с того, мол, и затерялось. А оно вона как, аж с подписью самого генерал-квартирмейстера столичного сюда, на Кавказ, возвернулось ещё и с припиской чернильной: «Разрешить Морозову с Бабкиным принятие семей» – и точка. Ну, теперяча к следующему лету да по большой воде сначала до Астрахани, а потом сушей на Моздок и сюда, в Тифлис. Обустроимся, пригласим вас, ребятки, в гости.

– Это само собой, обязательно позовём, – подтвердил Антип. – Только тут ещё нужно поглядеть, где бы ещё пристроить всех, как бы это их суметь разместить.

– Да ладно тебе, – сказал Захар. – Опять ту же песню затянул. Вот из похода вернёмся и всё сладим, чай уже при полковом интендантстве мы теперяча, не эскадронного пошиба, придумаем, как там быть.

– Да и мы тоже подмогнём, правда ведь, Тимох? – Лёнька кивнул Гончарову.

– Само собой! – пожав плечами, ответил тот. – Свои же люди, земляки.

– К повозкам! К повозкам! Колонна пошла! – донёсся крик главного интенданта.

– По коням! – вторя ему, скомандовал Кравцов.

– Ладно, братцы, побегли мы, трогаемся, – вскинулся Морозов. – Поговорим ещё позже.

– Взводу Копорского передовым дозором идти! – отдал приказ штабс-капитан. – Взводу подпоручика Крутикова следовать позади колонны!

– Вперёд, лёгким аллюром! – Копорский, понукая жеребца, махнул рукой. – Еремей Потапович, ты со своими идёшь в головном дозоре за две сотни шагов от нас. Остальные отделения со мной.

– Пётр Сергеевич, а куда приказали на фуражировку идти? – спросил, подъезжая к командиру взвода, Гончаров.

– А во-он ту большую гору видишь? – Поручик кивнул вдаль. – Которая о двух