Книга Распутин. Анатомия мифа - Александр Николаевич Боханов

предоставляемого «искренними почитателями», приводили его не раз в состояние алкогольного веселья, когда он даже плясал русскую. Организаторы и очевидцы таких случаев потом с упоением описывали виденное, дополняя его смачными деталями по своему разумению.

Конечно, подобное поведение невозможно было сочетать с традиционным старческим благочестием.

Однако, если рассматривать с обычных позиций, ничего особо предосудительного в том не было, если не другое качество Григория, которое как раз и проявлялось в состоянии подшофе. Он иногда начинал рассказывать о царской семье. Собственно, с этой целью его нередко и «накачивали».

Хотя документально можно подтвердить не более трех случаев, хотя ничего скабрезного он при этом не говорил, сам факт разглашения таких свиданий трудно не признать бесчестным. Злого умысла тут у Распутина не было никакого, но это вряд ли можно поставить в заслугу. Недопустимые повествования на почве «приема мадеры» начались уже тогда, когда земная жизнь Распутина приближалась к концу.

Ранее, когда он был не гостем дорогих столичных особняков, а духовным авторитетом, то не позволял себе ничего подобного. Суета и мишура богатого мира тогда его не искусили. Он выступал в своем исконном образе утешителя и наставника.

Смысл распутинских наставлений касался важнейших религиозно-нравственных категорий — любви и смирения. Современному читателю, наверное, стоит пояснить, что «любовь» в данном случае являлась высокой нравственной категорией и никакого касательства к плотскому содержанию не имела.

Сохранилась целая тетрадь наставлений и изречений Григория, которая принадлежала дочери Николая II Татьяне. Приведем ряд типичных распутинских пассажей: «Любовь есть свет, и ей нет конца. Любовь — большое страдание. Она не может кушать, не может спать. Она смешана с грехом пополам. Все-таки лучше любить. В любви человек ошибается, но зато страдает и страданием искупает свои ошибки. Если любить сильно — любимые счастливы. Им сама природа и Бог дают счастье. Надо Бога просить, чтобы Бог научил любить светлое, ясное, чтобы не мученье была любовь, а радость.

Любовь чистая, любовь ясная есть солнце. Солнце греет, а любовь ласкает. Все в любви, любовь и пуля не возьмет».

Но одной только любви для праведной жизни, наставлял он, недостаточно. Только тот найдет истинную дорогу к Богу, кто преодолеет свою гордыню, отрешится от земной суеты и слабостей, научится спокойно воспринимать все те испытания, которые ему ниспосланы свыше для проверки крепости веры.

Судить о распутинских представлениях можно на основании его книг. Многие не знают, что под его именем было издано несколько брошюр, составленных, как заметила Вырубова, примерно в тех же выражениях, которые он произносил и на своих встречах.

Существуют три такие книжечки. Первая называлась «Великие дни торжества в Киеве! Посещение высочайшей семьи! Ангельский привет!» и вышла в 1911 году. Вторая, «Божественные размышления», появилась через год, а третья увидела свет в 1915 году и была самой объемной (55 страниц!). Заголовок ее достаточно витиеват: «Мои мысли и размышления. Краткое описание путешествия по святым местам и вызванное им размышление по различным вопросам». Она была напечатана в Петрограде и, подобно прочим, в открытую продажу не поступала, а рассылалась автором лишь близким людям.

Может вызвать удивление, что человек, едва умевший выводить на бумаге корявые, часто трудно читаемые слова, смог осилить сочинение книжек. Несомненно, Распутину помогали, а в его окружении всегда были люди из числа тех, кто сам писал или занимался издательской деятельностью. Прежде всего это упоминавшиеся уже Г. П. Сазонов и А. Ф. Филиппов.

Близкими к Распутину являлись и еще два возможных помощника: бывший сторонник Илиодора — писатель консервативного направления И. А. Родионов и богатый купец из Москвы Н. И. Решетников. Заметим попутно, что последний — сын той самой Анисьи Решетниковой, которая в возрасте 78 лет, как уверяли «надежные полицейские источники», «пировала с Распутиным» чуть ли не до утра в московском ресторане «Яр» в марте 1915 года.

Независимо от того, кто редактировал эти книги, все основные их положения формулировались самим проповедником. Здесь он был всегда очень требовательным и, когда кто-то его цитировал, требовал буквального пересказа. Остановимся вкратце на последней из названных книжек. Именно ее неоднократно перечитывала императрица, находя в ней ценные мысли и ответы на духовные вопросы.

Сама по себе книга «Мои мысли и размышления» — краткий рассказ о паломничестве в Иерусалим в 1911 году, по пути куда Распутин посетил ряд известных обителей в России и за границей. В кратком предисловии от издателей (имена их не названы) сказано, что это сочинение «примечательно по своей оригинальности и тому характерному приему мышления, который присущ народу и понятен ему». Кстати, последнее качество очень ценила императрица, считавшая, что только знакомство с Григорием открыло ей настоящий русский язык, который она, в силу своего положения, была лишена возможности слышать.

Приведем два пассажа из этого сочинения, дающие представление о некоторых важных темах. В Почаевской лавре у богомольца Григория возникли мысли о величии православия: «И вот вступил я в собор, и обуял меня страх и трепет. И помянул суету земную. Дивные чудеса! О, какие мы счастливые русские люди и не знаем цены чудесам! Горе православным христианам, что мы не хотим их посмотреть и лень съездить, а едем за границу смотреть разные горы; но ведь мы смотрим на них как на роскошь, а не как на Божие Создание». «Если любишь, то никого не убьешь — все заповеди покорны любви — в ней великая премудрость, больше, чем в Соломоне, и такая высота, что только одна любовь и существует, а остальное все, как дроби в ней и через нее выход на небо… Насколько один маленький кусочек хлеба дороже для человека большого корабля. А сколько денег на корабль надо. Кто уразумеет, тот и уразумей».

Современному читателю эти тексты могут показаться плоскими и примитивными. Но они предназначались для совершенно других людей, имевших иную психологию и душевно-нравственную ориентацию. Другие — отнюдь не значит плохие. Если нельзя «других» понять, то их невозможно и осуждать. Распутин никому ничего не навязывал, он говорил для тех, кто его хотел слушать и слышал.

Наставление письменным словом было любимо проповедником. Однако в ряду распутинских письменных источников основными были все-таки не книги, а «малые формы» — записки и телеграммы. Первые — это почти всегда просьбы о чем-нибудь к кому-нибудь, которые Распутин щедрой рукой раздавал ходатаям, обращавшимся к нему во множестве за помощью в своих житейских нуждах. Такому человеку вручался листок, на котором было написано что-нибудь вроде «милай сделай», «милай выслушай ево», «милай-хороший помоги ей». Этот клочок бумаги в силу удивительного положения писавшего часто срабатывал в чиновных канцеляриях.

Слухи о влиянии Распутина прокладывали