Книга Напарницы - Ольга Консуэло

– Но мне они солгали. И причина тут может быть только одна: они поняли или хотя бы заподозрили, о ком идет речь, и по какой-то причине не захотели, чтобы и я это понял, – задумчиво протянул Агуду.

– Но как они могли догадаться, кто это? – удивилась Аулэ. – Я ведь правильно понимаю, что эти подростковые банды довольно многочисленны?

– Правильно, – кивнула Энту. – И, может быть, они и не догадались точно, а просто заподозрили, что это конкретный человек, например, потому что им было известно, что он в тот день был в порту.

– Но почему они решили скрыть свои догадки? – продолжала недоумевать Аулэ.

– Ну, например, захотели сами его поймать. Или наоборот – захотели его выгородить, – пожала плечами Энту. – А сколько, кстати, было тех, кого ты спрашивал про татуировку?

– Да двое – те дознаватели, которые расследовали дело. Они присутствовали во время допроса Жуаны, видели рисунок, который она нарисовала, а на мой вопрос, знакома ли им такая татуировка, дружно покачали головами, – ответил Агуду.

– То есть получается, что они оба, причем не сговариваясь, вот так вот с ходу тебя обманули? – уточнила Энту.

– Получается так, – вздохнул Агуду, явно тяжело переживавший, что не заметил обмана. – Демоны! Ну почему я не спросил Жуану? Хотел, но отчего-то решил, что нет смысла.

– А мне странно, что она сама не сказала, когда описывала тебе татуировку, – задумчиво произнесла Энту.

– Да нет, в этом как раз нет ничего странного – во время ассоциативного допроса допрашиваемого специально вводят в такое состояние, что он может только отвечать на прямо заданные вопросы, иначе ассоциации могут завести разговор демоны знают куда. Собственно, именно поэтому такой допрос отнимает так много сил – это ограничение тоже поддерживается при помощи магии допрашивающего, – объяснил Агуду.

– Ну раз ты не знал про подростковые банды Ильмэрме, вполне естественно, что ты и предположить не мог, что их татуировки известны буквально каждому, – успокаивающе улыбнулась Энту.

– А должен был знать! Должен! – от избытка чувств стукнул кулаком по столу Агуду. – А эти-то двое сразу сообразили, что я и понятия не имею, о чем речь, и решили этим воспользоваться!

– Но это означает только одно: раз они оба одновременно либо догадались, либо предположили, кто это мог быть, то они оба знакомы с этим человеком, – продолжала рассуждать Энту. – Может, это родственник или друг одного из них, а другой тоже с ним знаком, но решил промолчать, раз тот промолчал, рассчитывая во всем разобраться без участия столичных коллег. И первый мог промолчать, например, чтобы защитить близкого человека, а второй, наоборот, чтобы самому его поймать. Но такое спонтанное единодушие все равно выглядит очень странно.

– Если только речь не идет об их коллеге, – высказалась Аулэ, и все в изумлении на нее уставились, приведя в изрядное смущение.

– Ну а что? Раз в Ильмэрме участие в такой банде не считается предосудительным, значит, такого человека вполне могли взять на работу в полицию, – поддержал идею Доусэ. – Но неужели же эти дознаватели не понимали, что Агуду все равно узнает значение татуировки и обо всем догадается?

– Думаю, что они все прекрасно понимали и вовсе не рассчитывали, что это удастся скрыть, им просто нужно было время. А вот для чего: чтобы поймать его самим или чтобы позволить скрыться – это вопрос. Лично я склоняюсь к первому варианту, – сказала Энту.

– Почему? – заинтересовался Доусэ.

– Я просто представляю, как Агуду заявился в это Приморское отделение – весь такой важный столичный неор, лучший в Баунилье специалист по ассоциативному допросу. Неудивительно, что местным захотелось утереть ему нос! – усмехнулась Энту.

– Вообще-то после того, как выяснилось бы про эту татуировку, они бы в любом случае получили выговоры за то, что скрыли эту информацию, – покачал головой Доусэ.

– Ну и что? Они вполне могли решить, что оно того стоит. Да и более или менее опытному дознавателю к выговорам не привыкать, – парировала Энту.

– А меня вот удивляет другое: а почему они вообще решили, что, если они скажут Агуду, что это за татуировка, он сразу догадается, кто преступник? – спросила Аулэ.

– Это одна из особенностей мышления, – вернулся в беседу Агуду, вынырнув из мрачных размышлений о своем промахе. – Если какой-то факт известен чуть ли не всем вокруг, человек не всегда сразу может достоверно оценить, насколько трудно будет узнать об этом постороннему. Думаю, они уже и сами сообразили, что если бы сказали мне правду, то о том, кого они подозревают, я бы с ходу не догадался. Но теперь уже поздно, поэтому у них вся надежда на то, что они успеют провернуть то, что задумали, до того как я выясню значение татуировки.

– А может, это все-таки не полицейский? – засомневалась Аулэ. – Что там в протоколах допросов тех, кто был свидетелем ссоры Кореллы с этим Наральягу: был там полицейский или нет?

– Я не помню, надо еще раз все внимательно прочитать, – ответил Агуду.

– Давайте только не будем читать их вслух, а просто разделим поровну, а то мы так до ужина не закончим, – предложила Аулэ.

Они так и сделали, но среди допрошенных свидетелей ссоры никакого полицейского не оказалось, и никто о нем не упоминал.

– Так, получается, не было там полицейского? – огорченно выдохнула Аулэ.

– Может, не было, а может, и был, – покачала головой Энту. – Если он был не в форме, то никто мог и не понять, что он из полиции. Конечно, если бы он был из тех, кто следит за порядком в порту, его, скорее всего, хоть кто-нибудь да узнал бы. Но если он патрулирует на другом участке или вообще дознаватель, в лицо его никто мог и не знать.

– Точно – дознаватель! – оживился Агуду. – Это самая вероятная версия! Про то, кто из патрульных где дежурил в тот день, дознаватели вряд ли знали, а вот о том, что кто-то из их коллег отправился в порт, – вполне могли.

– Значит, получается, основная версия – это дознаватель. Следующая по степени вероятности – все-таки патрульный, просто они по какой-то причине знали, что он в тот день был в порту. Еще менее вероятная – что это просто какой-то их знакомый, про которого они тоже оба знали, что он в тот день был в порту. Ну и самая маловероятная – они просто решили сделать гадость столичному дознавателю. – Энту заметила скептическое выражение на лице Агуду и добавила: – Но это уже так, просто для полноты картины версия, сомнительно, что они оба не сговариваясь решили нарваться на выговоры ради такого.

– С дальнейшими действиями тоже понятно, – подхватил Агуду, – надо выяснить, у кого из их коллег, родственников, друзей и знакомых есть такие татуировки. Начать, конечно, надо с дознавателей Приморского отделения. А вот если среди них нужного человека не окажется, расширять круг поисков.

– Опять поедешь в Ильмэрме? – поинтересовалась Энту.

– И вновь лишу себя твоего общества? Ну уж нет! – с улыбкой покачал головой Агуду, а потом, посерьезнев, добавил: – Нет, я и сам туда не поеду, и посылать никого из Джиалэу не буду. Этим вопросом займется местное отделение КГКД. У них вполне достаточно для этого ресурсов, да и вероятность нарваться на противодействие от земляков гораздо ниже.