Книга Опричник - Антон Демченко

– А что, кроме Елизаветы и Ольги есть кто-то еще? – не удержалась от любопытства Ираида Львова.

– Дочери Федора Громова, – кивнула та.

Присутствующие помолчали, а потом как-то незаметно стали рассасываться по залу. Сомневаться в том, что эта информация скоро разойдется по всему московскому свету, не приходилось, и Елена Павловна довольно улыбнулась.

Дочь генерала, главы Преображенского приказа и члена Тайного совета – это, конечно, неплохая партия для сына боярина, позиционирующего себя как служилого, а не вотчинника, да и бант знака ордена Святого Ильи на плече девчонки поднимает ее статус в глазах света. Но, право слово, когда подобные вещи останавливали сплетников и трухлявых ревнителей древних традиций?! Все равно ведь будут судачить о «мезальянсе» и «невместности». Дескать, как так?! Простолюдинка выходит замуж за наследника вотчинного боярина! Это ж позор! Поругание всех традиций!

Ну-ну… пусть попробуют потявкать на без пяти минут боярыню «Скуратову». Ха! Кирюша живо им мозги на место поставит.

Честно говоря, услышав слова Бестужева, я поначалу опешил. Ну не вязалась эта фраза с предложением государя. Никак не вязалась! О чем я и высказался. Гости переглянулись, и Валентин Эдуардович демонстративно откинулся на спинку стула, отдавая право вести диалог своему коллеге. Вербицкий вздохнул.

– Что именно тебя так напрягает, Кирилл? – осведомился Анатолий Семенович, поняв, что помощи от Бестужева в этом разговоре ему не видать.

– А предложение помочь во внесудебной расправе, поступившее от первого лица государства, по-вашему – не повод для… напряжения? – пожевав губами, медленно проговорил я и, чуть помолчав, добавил: – О том, что предложение сделано шестнадцатилетнему мальчишке, я и вовсе молчу. На фоне самого действа этот факт просто меркнет.

– Хм, интересная постановка, – протянул Вербицкий и, сосредоточенно потерев переносицу, нахмурился. – Но есть пара ошибок.

– Каких же? – спросил я.

– Первая: государь не занимается «внесудебными расправами». Иначе грош ему цена как верховному судье.

– Вы что-то знаете об этом? – перебил я Вербицкого, ткнув пальцем в инфокристалл, до сих пор лежащий на столе передо мной.

– Нет, – покачал головой Анатолий Семенович. – Я понятия не имею, что за сведения хранятся на этом носителе.

– Тогда на чем основывается ваша убежденность?

– Вода мокрая, солнце светит, правитель государства Российского не нарушает собственные законы и установления, – с абсолютно индифферентным видом пожал плечами тот.

Знакомая песня…

– Ну допустим. – Я покрутил в руке инфокристалл, не желая спорить о том, что для местных является аксиомой. – А какая вторая ошибка?

Вместо ответа Вербицкий просто указал на коробку со знаком гранда, но, увидев непонимание в моих глазах, все же пояснил:

– С точки зрения гражданского законодательства ты, несомненно, несовершеннолетний. Но с точки зрения статуса – полноправный гранд и опричник. А как ты знаешь, в таких случаях коллизия разрешается в пользу…

– Более значимого статуса, – скривился я, но тут же усмехнулся. – Если только я сам не попрошу об ином.

– И, тем самым признав себя неспособным к несению взятых на себя обязанностей, мгновенно отправишься под опеку старших, а то и вовсе окажешься в мещанах, опять-таки с передачей под опеку до достижения совершеннолетия, – развел руками Анатолий Семенович.

– М-да, взялся за гуж, не говори, что не дюж, – прогудел Бестужев. Пошарив взглядом по столу, он взял с блюдца сушку и, отправив ее целиком в рот, с хрустом разжевал, совершенно не обращая внимания на наши с Вербицким взгляды.

Пофиг Валентину Эдуардовичу. Я встряхнулся и глянул на Вербицкого. Спорить не хотелось, но… должно же быть какое-то объяснение действиям государя?!

– И все же, Анатолий Семенович, слова его величества не идут у меня из головы. Допустим, это не расправа. Предположу даже, что было следствие и государь официально судил и приговорил убийц Скуратова-Бельского… Но тогда к чему такие сложности с моим участием в «охоте»? Да и сама охота… вам не кажется, что это как-то странно?

– Не кажется, – невозмутимо покачал головой Вербицкий. – Я, конечно, не в курсе подробностей переданного тебе Валентином Эдуардовичем предложения, но смею предположить, что виновники смерти твоего деда скрываются за рубежом либо являются иностранными подданными. В таком случае предложение государя становится абсолютно объяснимым. Официальной выдачи преступников из-за рубежа можно дожидаться годами… вплоть до их смерти от старости. Оставлять же преступления против государства безнаказанными нельзя. Поверь, в истории даже моего ведомства, несмотря на его… скажем так, внутреннюю направленность, были случаи, когда нам приходилось вывозить осужденных из других стран для приведения приговора в исполнение. Для этой цели государь может пользоваться любыми ресурсами государства невозбранно. А вообще, Кирилл, неужели ты не хочешь отомстить тем, кто убил твоего деда? В самом деле?

– Знаете, с чего началось наше с Никитой Силычем знакомство? – ответил я вопросом на вопрос. Вербицкий вопросительно приподнял бровь. – Я дал ему в морду.

Оба гостя замерли в удивлении, а потом Бестужев заухал, словно филин.

– В морду! Ярому и гранду. Генералу! Самому Чернотопу! Как бы я хотел это видеть!!! – чуть ли не завывая от хохота, басил Валентин Эдуардович, колотя кулаком по столу, отчего посуда дребезжала, словно при легком землетрясении.

– Стоп! Как ты мог… он же умер, когда тебе было восемь! – нахмурился Вербицкий.

– В подполье он ушел, а не умер, – вздохнул я. – Засел настоятелем в монастыре, да так и крутил интриги, пока его и в самом деле не грохнули вместе с самим монастырем.

– Уничтожение Аркажской обители, – выдохнул Анатолий Семенович и неожиданно ткнул Бестужева кулаком в бок, на правах будущего родственника, полагаю. – Ты знал, Валентин?!

– Знал, конечно, – утерев выступившие от смеха слезы, кивнул тот. – Кирилл – тот еще скрытень, но утаивать такую информацию от меня не стал.

– А мне сообщить – не судьба? – хмуро осведомился Вербицкий.

– Вот и сообщил, – развел руками Бестужев. – По-родственному, так сказать.

– Вообще-то, как говорил цесаревич Михаил, дело о монастыре расследует Преображенский приказ, а значит, вас, Анатолий Семенович, просто обязаны были поставить в известность об этом факте, – протянул я, уже понимая, как лоханулся.

С другой стороны, Валентин Эдуардович вовсе не выглядит обескураженным, да и сам Вербицкий, судя по эмоциям, не слишком удивлен новостью, а значит… Черт, ну не мое это – все эти игры плаща и кинжала, схватки бульдогов под ковром и прочие радости Мадридского двора!

– Так… так-так-так. – Вербицкий поднялся со стула и принялся нервно расхаживать по комнате. Замер на мгновение и уставился на Бестужева. – Ты ведь специально меня сюда притащил. И дело не только в Корибут-Вишневецких, так?