Книга Опричник - Антон Демченко

Тасовались евгенические карты, перерывались архивы, семейные евгеники сбивались с ног в поисках информации, и чем больше ее находилось, тем в большее недоумение приходили матроны старых семей… пока не прозвучал голос той, что одним словом могла заткнуть любую из этих суетливых несушек.

– А кому еще можно доверить регентство будущих Скуратовых, как не их же отпрыску? – фыркнула Посадская, выслушав возмущение таким странным выбором Бестужевых и Вербицких очередной «молодой вертихвостки».

– При чем здесь эти палачи? – недоуменно спросила все та же дама… и отшатнулась от полоснувшего по ней яростного взгляда Елены Павловны.

– Лушенька, голова твоя садовая, прежде чем лить грязь на древний род, убедись, что его герб перевернут, – взяв себя в руки, арктическим тоном произнесла боярыня. – Иначе рискуешь однажды не проснуться.

– А разве Скуратовы… – протянула Ираида Львова, соседка сконфузившейся Лушеньки, но, заметив легкий кивок Великой Мегеры, охнула.

– Живы они. Живы, – с явным удовольствием проговорила Посадская, затягиваясь крепкой папиросой, ради приличия вставленной в длиннющий дамский мундштук. – Машенька вот, например… Вербицкая, да. Матушка ее, если память мне не изменяет, приходится дочерью покойному Тимофею Мартынову, признанному единокровному брату Никиты Скуратова-Бельского… покойного же. Татьяна, помнишь такого?

Елена Павловна повернулась к сидящей рядом изящной, словно статуэтка, молодой женщине с задумчивым, «нездешним» взглядом.

– Чернотоп! – моментально среагировала та, сбросив флер отрешенности. Уж что-что, а представителей старшего поколения русских боярских родов Татьяна Оболенская помнила едва ли хуже их ровесницы по прозвищу Великая Мегера. – Ярый и гранд, генерал, комнатный боярин государя. Говорят, он чуть ли не в один день со своей дочерью умер.

– А у дочери той, между прочим, сынок имеется от боярича Николая Громова. Кириллом кличут. Шустрый такой мальчонка, – вновь обратив взгляд на «проштрафившуюся» собеседницу, проговорила Елена Павловна, посасывая мундштук. Лукерья Телепнева нахмурилась, что не ускользнуло от взгляда Посадской. – Правильно догадываешься, Лушенька. Именно он и есть нынешний учитель Марии Вербицкой. Талантливый юноша, а уж хват какой! Представляешь, чуть меня, старую, однажды в альков не утащил. Пришлось внучкой откупаться, да…

Наблюдая за тем, как невольно округляются глаза собеседниц, боярыня усмехнулась.

– Елена Павловна, да как… – пискнула Львова.

– Да вот так, отдала Елизавету ему в ученицы. Либо сам ее обрюхатит, либо жениха толкового подыщет. Меня, честно говоря, устроят оба варианта… можно даже сразу, – ответила та и, заметив ошалелые взгляды собеседниц, дернула затянутым в черный бархат плечом. – А что? Вербицкой же он нашел мужа? Чем моя Лизонька хуже? Да и у самого Кирюши кровь злая, такой любая семья рада-радешенька будет.

– Так учитель он, сводня или… – фыркнула Телепнева, кое-как оправившаяся от недовольного внимания Посадской.

– Он учитель, признанный государевой академической комиссией, – вздохнула Посадская. – А ты, Лушенька, дура, за языком не следящая. Эх, была бы я хоть на двадцать лет моложе, сама б его в постель затащила. А теперь вся надежда на внучку… внучек.

– Все равно не сходится, – пробурчала Телепнева, ничуть не обидевшись на слова собеседницы. Привыкла уже… как и подавляющее большинство бояр. – Вербицкая – внучка пусть и признанного, но бастарда Скуратовых. Да еще и по материнской линии. Да и с Кириллом та же история. Пресекся род. По всем правилам пресекся.

– Ну это как сказать… – покачала головой Посадская.

Кружок дам, незаметно собравшийся вокруг боярыни, заволновался. Уж больно многозначительно прозвучали слова Елены Павловны. И та, выдержав приличествующую случаю паузу, договорила:

– Танюша, сердце мое, ты же была со мной на приеме и видела Кирилла Николаева своими…

– Почему Николаева? – встрепенулась Львова. – Он же Громов!

– Был Громов… боярич Кирилл Николаевич, сын младшего брата нынешнего главы рода, – не торопясь произнесла Посадская, кажется ничуть не обескураженная тем, что ее перебили. – А стал Кирилл Николаев, государев опричник.

– И гранд, как его дед, – тихо добавила Оболенская. – Я видела знак у него на шее, когда Николаев свел руки молодых.

– Ну что, нужны еще какие-то пояснения, почему я не считаю род Скуратовых угасшим? – осведомилась у Львовой Елена Павловна и повернулась к Телепневой. – Так что ты уж прислушайся к словам старой женщины, Лушенька. Тебе и с одним-то Скуратовым, если что, не справиться, а уж с двумя ветвями, да при поддержке главы Преображенского приказа и государева окольничего приказа Посольского… и подавно. О Громовых и вовсе молчу. Нынешний глава рода, Федор Георгиевич, весьма благоволит своему племяннику. Настолько, что своих дочерей к нему в учение отдал.

– С таким положением вещей, думаю, еще год-два – и государь выдаст конфирмацию Николаеву и Вербицким на включение их в Бархатную книгу как продолжателей линии[34] Скуратовых, – задумчиво произнесла Оболенская.

Дамы оживленно зашептались. Еще бы, перспектива появления в свете сразу двух ветвей исчезнувшего было рода их воодушевляла. Это ж новые карты в пасьянсе и… евгенических раскладах.

– Стоп-стоп-стоп, – покачала головой Львова. – Но ведь Вербицкая войдет в род Бестужевых на правах супруги наследника. Так о каком возрождении линии Скуратовых может идти речь, когда ее сын обязан будет продолжить линию и род отца?

– Думаю, этот вопрос решается весьма просто, – фыркнула Посадская и абсолютно невежливо ткнула мундштуком в сторону Львовой. – Вот у тебя, Ираида, сколько детей?

– Четверо, – довольно улыбнулась та.

– Так что мешает Вербицкой пойти по твоим стопам и родить не только наследника своему мужу, но и будущего главу рода Вербицких-Скуратовых? – осведомилась Елена Павловна. – А уж о том, чтобы из него получился настоящий Скуратов, позаботится регент. Поверь, на то, чтобы привести способности наследника в соответствие с линией рода, таланта Кирилла с лихвой хватит. Вон, года не прошло, как он Елизавету мою в потолок вывел.

– Не ее одну, как я понимаю. Ольга Бестужева, невеста Николаева, на днях была вписана в разрядные книги как старший вой, – вспомнила боярыня Лепешинская, только-только присоединившаяся к кружку дам, образовавшемуся вокруг Великой Мегеры, а когда взгляды скрестились на ней, беспечно пожала плечами. – Муж рассказал. Удивлялся еще такому наплыву юных стихийниц в потолке.