Книга Карфаген должен быть разрушен - Ричард Майлз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несчастье повергло в смятение карфагенян, но они не потеряли силы духа и вновь мобилизовались. Тридцать советников отправились к Гамилькару и Ганнону с увещеваниями позабыть о своих разногласиях и объединиться для решающего удара по врагу. Карфагенянам удалось набрать новое войско из граждан, способных держать в руках оружие. Мятежники, испытывавшие острую нехватку и людей и припасов, тоже понимали, что у них остался единственный шанс выжить, победив в решающем сражении. Однако их силы были на исходе, и победу одержали не они, а карфагеняне. Вскоре Карфагену покорились все ливийцы. Некоторое время продолжали упорствовать Утика и Гиппакриты, опасавшиеся мести карфагенян, но и они были вынуждены сдаться и принять условия победителей. Всех мятежников, захваченных в плен живыми, распяли на крестах, кроме Матоса, которого провели по улицам города в триумфальной процессии и публично подвергали истязаниям. Как-никак это была, по словам Полибия, «самая жестокая и исполненная злодеяниями война из всех известных нам в истории».
С подавлением мятежа беды Карфагена не закончились. В 240 году на Сардинии, последнем значительном заморском владении карфагенян, вспыхнул бунт наемников, не менее жестокий, чем восстание в Северной Африке. После того как бунтовщики убили Бостара, военного коменданта и некоторых других карфагенян, из Карфагена на остров было отправлено войско для погашения конфликта. Прибывшее воинство, также наемное, тоже подняло мятеж, распяло своего военачальника и перебило всех карфагенян на Сардинии.
Положение усугублялось тем, что, по всей видимости, была связь между двумя восстаниями. Полибий упоминает письмо, посланное сардинскими мятежниками повстанцам в Африке и содержащее информацию о неких лицах, ведущих тайные переговоры с карфагенянами.[249] Полибий полагает, что послание сфабриковано. Однако не исключено, что наемники, отправленные из Карфагена на Сардинию, знали его содержание. В 240 году мятежные наемники на Сардинии предложили передать остров римлянам. Вначале римляне отказались, и местные сардинцы изгнали наемников, не имевших тогда сильных союзников. Укрывшись в Италии, они вновь обратились к римлянам с тем же предложением. На этот раз оно было принято благожелательно.
В 238 году Рим начал готовить экспедицию для оккупации Сардинии. Карфагеняне, естественно, запротестовали, ссылаясь на договор 241 года, признающий суверенные права Карфагена на остров, и пригрозили, что они его отвоюют. Римляне ответили, что они расценивают это как объявление войны. Ослабленный многолетним конфликтом Карфаген отступился. В 237 году римляне захватили и Сардинию, и соседнюю Корсику. Мало того, они заставили Карфаген заплатить контрибуцию в размере 1200 талантов.
Даже Полибий осуждает аннексию Римом Сардинии, что, по его мнению, «противоречило всем нормам справедливости», и называет эту акцию действием, для которого «невозможно найти какой-либо разумный предлог или причину». Примечательно, что эта резкая критика высказана не кем-нибудь, а одним из самых ярых сторонников Рима. Почему же Рим, поначалу отклонивший предложение мятежников, все-таки нарушил договор и захватил Сардинию? Более поздние авторы, подпавшие под влияние римской пропаганды, объясняли это тем, что Рим мстил Карфагену за лишение свободы, а в отдельных случаях и казнь италийских купцов, наживавшихся на восстании наемников в Северной Африке.[250] Такое обоснование представляется крайне маловероятным ввиду недавнего полюбовного соглашения между двумя державами. Причина скорее всего заключается в агрессивной и стяжательской политике Рима, и у него, безусловно, имелись свои резоны для того, чтобы ответить положительно на повторное предложение повстанцев на Сардинии.
В 238 году Карфаген разгромил повстанцев в Северной Африке и мог побороться за Сардинию (для этой цели действительно были подготовлены новые войска под командованием Гамилькара Барки). Рим аннексировал остров, чтобы упредить Карфаген и не дать ему возродиться в качестве великой державы в Центральном Средиземноморье. Нельзя забывать о том, что на аннексии Сардинии настояло Народное собрание, всегда относившееся к Карфагену недоброжелательно. Вначале наемники перебили всех карфагенян, а затем и их изгнали с острова, и это дало римлянам основание для того, чтобы представить захват Сардинии как оккупацию ничейной или нейтральной территории.
Аннексия Сардинии оказала сейсмическое воздействие на дальнейшие события. В экономическом отношении Сардиния составляла важнейшую часть сферы влияния Карфагена. По мере того как сокращалось присутствие карфагенян в западной части Сицилии, возрастала чеканка карфагенских бронзовых монет на Сардинии. Потеря Сардинии нанесла удар не только экономическому благосостоянию карфагенян, но и их национальному достоинству. Захватив остров и потребовав контрибуцию, Рим грубо напомнил Карфагену, что он утратил статус великой державы Центрального Средиземноморья, признававшийся еще несколько лет назад двусторонним договором, подписанным в 241 году.
Для самоутверждения и оправдания своей беспомощности карфагенской элите понадобился козел отпущения, на которого она могла бы свалить вину за разгул мятежников. Очевидным кандидатом на эту роль был Гамилькар Барка, давший войскам заведомо неосуществимые обещания и не добившийся на Сицилии реальных стратегических успехов. Однако блистательные дерзкие налеты на римлян и разгром повстанцев сделали его необычайно популярным среди граждан. Хотя Барка и командовал войсками на Сицилии и исполнял поручение вести мирные переговоры, он все-таки не имел никакого отношения к неожиданному решению о капитуляции, его приняли высшие правители. Как отметил римский историк Ливии, Гамилькара раздражало то, что «Сицилию сдали слишком быстро, прежде чем ситуация действительно стала безысходной». Кроме того, Барка, без сомнения, был самым популярным полководцем в карфагенских войсках, что они продемонстрировали, избрав его, а не Ганнона, командующим в сражениях с повстанцами.
Гамилькар Барка к тому же обзавелся полезными связями с богатыми и знатными людьми, влиятельными в гражданском сословии. Его новым зятем, например, стал Гасдрубал. Это незримое подспорье и помогло ему не только избежать судебного разбирательства, но и получить пост военного коменданта всей Ливии, на который его не назначали, а избрали граждане.[251] В заморских кампаниях карфагенские военачальники с давних времен обладали широкими полномочиями, теперь такой же властью Гамилькара наделили в Северной Африке. В самом деле получается, что Гамилькар больше выиграл, а не проиграл в результате потрясений, переживаемых государством. Согласно Полибию, «в этот период решающим был голос народа и для карфагенян имело значение лишь мнение большинства».
