Книга Свет мой зеркальце, скажи… - Екатерина Риз

— Жениться?

— Женись, Вася, женись, — говорила я.

— А ты?

— А я за тебя порадуюсь.

Я от мыслей о Васиной судьбе посоветовала себе отвлечься и сосредоточиться на разговоре с клиентом. Обсуждали кредит на развитие бизнеса, между прочим, цифру с шестью нолями, а я о Васе думаю и его девушках!

— Вот здесь и здесь распишитесь. — Я указала нужные графы. — Ваше заявление и документы будут переданы начальнику кредитного отдела, он рассмотрит, вынесет решение, и тогда я свяжусь с вами, сообщу.

— Вы свяжетесь?

— Да, лично я. Не переживайте.

— А когда это будет?

— Скорее всего, в первые дни следующей недели. Вы не волнуйтесь. — Я от мужчины отвлеклась, кинула взгляд в сторону, заметив за стеклом клиентского отдела нового визитёра. Тут же отвернулась и нервно кашлянула. Сделала осторожный вдох, продолжая глядеть в сторону, снова кашлянула, горло сжало спазмом. — Вы оставили… несколько номеров телефонов, мы обязательно до вас дозвонимся. Э-э, Николай Константинович.

Сердце застучало в груди с невероятной скоростью, я заволновалась, и не понимала, улыбка на моих губах вынужденная, нервная, или я просто не могу с собой справиться. Ромка приехал, стоит за стеклом, разглядывает меня, а я улыбаюсь. Это точно нервное, улыбка неправильная, сумасшедшая какая-то.

Клиент, наконец, собрал все свои бумаги в папочку, застегнул её и поднялся.

— До свидания. Я жду вашего звонка.

— Да, да, конечно. Не переживайте… Всего доброго.

Роман Евгеньевич стоял за стеклом, в зал входить не спешил, наблюдал за мной, проводил взглядом выходившего клиента суетливого вида. Рома был одет в яркую футболку, светлые джинсы, а на лице суровое выражение бравого майора. И пострижен по-военному, практически под ноль. Это мне не очень понравилось. Сразу в глаза бросался широкий непробиваемый лоб и упрямый подбородок. Роман Евгеньевич стоял за стеклом, придирчиво осматривал зал кредитного отдела, будто засады выискивал или пути к экстренному отступлению, и этим беспокоил сотрудников. Девчонки начали переглядываться, посматривали на визитёра чаще, чем на экраны своих компьютеров, а кто-то рискнул пригласить его пройти.

— Вы по поводу кредита? Пройдите к свободному столу.

Роман Евгеньевич не ответил, глядел через стекло на меня. А у меня во рту пересохло, коленки задрожали, и я не сразу сумела взять себя в руки, и найти в себе силы подняться. Светке пришлось сказать:

— Это ко мне. Я ненадолго.

Подружка вопросов задавать не стала, была занята тем, что Рому разглядывала, а я из зала вышла. Старалась на Ромку откровенно не таращиться, но то, что он находится от меня в досягаемой близости, волновало и успокаивало одновременно. Хотелось протянуть руку и вцепиться в его футболку. Просто постоять рядом и перевести дух, осознать, что последние две недели я всё-таки жила, а не просто ждала вот этой минуты.

Но вцепиться в него я себе, конечно, не позволила. Подошла, на Рому посмотрела, но взгляд, обращённый к его лицу, был коротким, я тут же глаза опустила.

— Чего не позвонил?

Он разглядывал меня. Потом плечом дёрнул.

— А я не собирался. Из офиса вышел, в машину сел и приехал.

Я разглядывала его плечо. Оно было широким, очень широким. Я руки за спину спрятала.

Чувствовала, что нас через стекло разглядывают, и меня это смущало. Немного. А Ромка хмурился, потом губы поджал. Я решила, что скажет сейчас что-нибудь неприятное, про Ладу или развод, а он руку протянул и одёрнул на мне белую офисную блузку.

— Липа, что это?

Я, наконец, посмотрела на него. Мне казалось, что спокойно.

— Дресс-код.

— И причёска мне эта не нравится.

— Рома, это банк, а не сочинская набережная.

— Ты кредиты выдаёшь?

— А тебе нужен кредит?

Он кивнул.

— Я подумал и решил, что нужен. Кредит доверия.

Он так серьёзно это сказал, продолжая хмуриться и глядя на меня со всей серьёзностью, что я поняла — ещё мгновение, и я рассмеюсь. Пришлось отвести взгляд от его лица.

— Ты все три часа в дороге эту фразу обдумывал?

Ромка возмутился.

— Вот почему ты считаешь, что мне не могло прийти это в голову прямо сейчас? По-твоему, я солдафон?

Я головой покачала и решительно заявила:

— Нет.

Он недоверчиво прищурился.

— Липа, ты мне врёшь сейчас.

— Не вру, Рома. Я не считаю тебя солдафоном. Но у тебя очень серьёзный и внушительный вид, ты же не будешь с этим спорить?

Он уличающе прищурился.

— Не заговаривай мне зубы, Липа!

Я тут же шикнула на него.

— Не кричи. С ума сошёл? Я же здесь работаю.

Он покаянно опустил голову, выглядел недовольным и молчал. А я спросила:

— Ты со мной развёлся?

Роман Евгеньевич снова досадливо поморщился.

— Там всё оказалось не так просто. Особенно, если без шума и пыли. Юристы говорят, затянется на несколько месяцев.

— Даже так? — Странно, но я почему-то совсем не расстроилась.

— Липа. — Он снова руку ко мне протянул, сделал попытку обнять меня за талию и придвинуть ближе к себе. — Я в связи с этим подумал… ну, в общем, я же не могу тебя дёргать за каждой подписью… или чего там ещё понадобится? А вдруг это полгода займёт? — Ромка невинно вытаращил на меня глаза. А потом заявил: — Думаю, тебе лучше переехать в Нижний.

— В смысле? — Я, честно, растерялась в первый момент. А Рома почему-то возмутился.

— В том самом смысле, Липа. Тебе нужно переехать в Нижний Новгород. В конце концов, мы женаты!

— Не кричи, — повторила я с нажимом, и попыталась разобраться в ситуации. Ещё раз. — И мы не женаты, мы это уже обсуждали. Лада приедет…

— Лада не приедет, — зашипел он на меня. — Она в Москве, я точно знаю. И меня это вполне устраивает. И причём здесь, вообще, Лада? Тебе паспорт мой показать? Там написано…

— Рома, я знаю, что там написано. И именно с этим разбираются сейчас твои адвокаты! Или это не так?

Он отвернулся и возмущённо засопел. А я разглядывала его подбородок, потемневший от двухдневной щетины.

— Рома, я тебе уже говорила…

— К чертям всё, что ты мне говорила. Могу сказать по-другому, более доходчиво.

— Липа.

Мы с Романом Евгеньевичем оба растерялись оттого, что кто-то влез в нашу беседу, я искренне считала, что мы с ним говорим едва ли не шёпотом, и нас никто не слышит и ничего не замечает. Но это была глупая надежда. За нашими эмоциональными переговорами наблюдал весь отдел из-за стекла, а теперь ещё и Валерий Анатольевич вышел прояснить ситуацию.