Книга Синий город на Садовой - Владислав Крапивин

— Ну, вы какие-то… понурые бредете.

— Не понурые, а просто… ошарашенные. Оттого, что все так вышло.

— Боимся поверить, что тебя не увезут! — сказала Оля.

— Фиг меня увезут! — сказал Нилка весело, но тут же вернулся к своей главной заботе, к Павлику Южакову: — Мы там на соседних кроватях были, рядом… Он такой терпеливый, ни разу не пикнул во время всяких процедур… Только когда мама пришла забирать меня, заплакал. А мама говорит: "Не плачь, я Нилку домой отведу и приду опять, к тебе…" Он еще, наверно, целую неделю будет там лежать. Ему же знаете как досталось… по с'сравнению со мной…

— А тебя?.. — не выдержал Федя. — Сильно били?

— С'средне… Я не хочу сейчас про это вспоминать… Противно. Они… будто не люди.

Феде казалось, что все, кто издевались над Нилкой, были похожи на Фому. Но Нилка сказал:

— Вот что… с'страшно даже. С виду они как нормальные люди, а на самом деле… будто автоматы для битья. Придут, попинают нас, уйдут гулять… потом отопрут дверь — и с'снова. А вечером Павлика забрали в спальню… раздели и по-всякому издевались. "Ты, — говорят, — предатель…" К двери кровать придвинули, чтобы он не убежал… А он рано утром оделся потихоньку и в форточку, со второго этажа…

— Нилка, неужели нельзя было докричаться? — со стоном спросила Оля. — До кого-нибудь из взрослых?

— С'суббота же. Там только дежурная воспитательница, с'спит наверху… Сперва я колотил в дверь, орал, а толку-то… Те же с'самые придут, добавят еще, вот и все… Я с'сперва отбивался, как мог…

Тяжелый, как черная вода, гнев колыхнулся в Феде. Пойти бы и вцепиться в этих сволочей…

— А когда Павлика утащили, я с'сообразил наконец, что можно запереться. Там петли на двери, я нашел палку и с'сунул…

— Ох, Нилка… Как ты там всю ночь-то… — чуть не плача, проговорила Оля. Чисто по-девчоночьи. — Я бы умерла…

— Я даже не понимал: день или ночь. Часы-то они с'сорвали… Окошка нет, лампочка горит одинаково. И время будто… застряло… — Он вдруг на ходу привстал на цыпочки, прижался плечом к Феде и шепнул ему в щеку: — Там только одна проблема была невынос'симая… Ну, как тогда, в лифте… Но пол старый, я в нем щелку отыскал…

Вот уж в самом деле слезы и смех рядом…

Борис деликатно сделал вид, что не слушает, а Оля — она шла чуть поодаль — ревниво спросила:

— О чем это вы шепчетесь?

— Нилка спрашивает, можно ли новый анекдот рассказать, — нашелся Федя. — Про Вовочку… Я говорю, что при тебе лучше не надо…

Борис хихикнул.

— Дурни, — сказала Оля.

Нилка тоже хихикнул. Но сразу же посерьезнел:

— Я потом решил, что буду сидеть и ждать. Хоть с'сколько. Потому что, думаю, все равно это должно когда-нибудь кончиться… И знаете, про что думал еще? Про С'синеград. Как будем опять играть, когда меня освободят… Я там лифт придумал!

— Какой лифт? — недоуменно сказал Борис.

— Ну, такой… Будто у Города несколько пространств. Ну, помнишь, ты рассказывал про параллельные пространства?.. Ну вот, надо найти кусочек волшебного мела, и тогда на любой двери можно написать: "Лифт". После этого входишь, а там кабина и кнопки. И едешь в с'соседнее пространство… Только для него уже нужна, наверно, другая карта.

— И про это ты думал т а м? — выговорила Оля.

— Конечно! Я же знал, что вы все равно меня c'спасете! — Нилка вдруг негромко, но торжествующе рассмеялся: — Как вы ворвались!.. Я перед этим, кажется, немного с'спал — и вдруг — трах!.. А потом еще мотоцикл… Боря, мне надо поговорить с твоим папой.

— О чем? — удивился Борис.

— Ну, он же депутат! Может быть, он посодействует, чтобы без лишней волокиты оформили полное ус'сыновление Павлика.

— Ну да! А потом твоя мама вас обоих под мышку — и в С'соединенные Штаты!

Нилка не обиделся на поддразнивание. Ничуть! Борису он это прощал. Он засмеялся заливисто, будто после нового анекдота про Вовочку:

— Я же говорю, что нет! Хотите, мама даст рас'списку?

— А что! Пусть даст, — согласился Борис.

Брели, брели и вышли на берег. К беседке. Был закат, солнце ушло в тонкую сизую дымку. На светлом небе рисовался старинный Троицкий монастырь, в котором обещали скоро отдать верующим большой собор, но пока были мастерские… Четко так выделялись колокольни, купола и сторожевые башни.

Сели рядышком на перила между колоннами беседки. Федя, Нилка, Борис, Оля. Лицом к закату.

— Красиво, да? — тихонько сказала Оля. — Будто Синеград.

Нилка нерешительно спросил:

— Вы не будете на меня с'сердиться?

— Что ты опять выдумал, Нил? — встревожился Федя.

— Я не выдумал… В больнице я Павлику… рассказал про наш Город. Ну, мы там про многое говорили, вот я и… выдал с'секрет.

— Да какой же это секрет! — успокоил его Борис. — Вон сколько людей знают! Правильно, что рассказал.

Нилка оживился:

— Павлик все понимает! С'сразу включился… ну, будто с нами вместе Город придумывал, с самого начала. Он вообще с'сообразительный… И у него тоже… с'свойства…

— Какие свойства? — не понял Федя.

— Ну, не с'совсем обычные. Как у меня. Я, например, немного летать умею, а он…

— Ох, Нилка… — вздохнула Оля.

— Ну, правда же! Он всякие предметы умеет к телу примагничивать! Ложку, например, или ножик… Из c'coседних палат приходили глазеть на это… И еще знаете что? — Нилка опять посерьезнел. — Он ключ тот, от двери, так же украл… у тех парней… Когда его били в спальне, то ключ на пол уронили и не заметили. А Павлик упал и примагнитил его к спине… Честное с'слово! Не верите? Он с'сам потом показывал.

— Да верим, верим, — сказала Оля.

Федя обнял Нилку за плечо. А Борис проговорил вроде бы дурашливо, а на самом деле ласково;

— Нил-крокодил, ты путаешь все на с'свете. Важно, что не ключ к нему примагнитился, а ты. А он — к тебе. Значит, и к нам. Чего ж теперь…

— А можно пририсовать пятую ногу к табурету? — обрадованно спросил Нилка. — Чтобы он тоже… в студии?..

— Тогда уж и шестую, — напомнил Федя. — Степка, он ведь тоже… Ходит по школе со значком и хвастается, что он в студии "Табурет"…

— Степка — герой, — согласился Борис. — Тогда как забарабанил в дверь: "Заводите мотоцикл! Нилку спасать!" Мы сперва ничего понять не могли, за окнами еще темно…

— Ох, сейчас тоже темно будет, — заметила Оля. — Нилка, тебя не хватятся дома?

— Я же оставил записку! Если я с вами, мама не боится… А там, в подвале, я знаете чего боялся? Только одного: что лампочка сгорит. Думаю, будет полная темнота и полезут из нее эти… "дети Шумса"… С'сейчас смешно, конечно…