Книга Дневник пани Ганки - Тадеуш Доленга-Мостович

– Я не ощущаю никакой обиды к тебе.

– А значит, все равно, как мы это назовем.

– Вовсе не все равно. После всего можешь рассказать своим друзьям, в каком я отчаянье.

– Ганка, – посмотрел он на меня с упреком, – ты ведь прекрасно знаешь, что я бы никогда ничего подобного не сказал тебе. Что никогда ни с кем не говорил о тебе иначе, нежели с симпатией.

– Вовсе не уверена в этом.

– Я даю тебе слово. Не знаю, отчего ты внезапно возненавидела меня, но сохраняю к тебе те самые чувства, которые питал всегда.

Я приподняла брови:

– Ах, что за откровение? Ты питал ко мне какие-то чувства? Никогда бы не подумала.

Тото нервно шевельнулся в кресле и отозвался тоном совершенно оскорбленным:

– Мы не должны были говорить о прошлом.

– Это ты начал.

– Ну, пусть так. Но я и закончу. И хочу предложить тебе, чтобы отношения наши складывались таким образом, дабы это не бросалось людям в глаза. Мы ведь довольно часто встречаемся. Я даже не говорю о Крынице, где живем в одном отеле. Речь о Варшаве. Зачем нам давать пищу для сплетников? Полагаю, это не доставит тебе особых неудобств. Ты ведь и так здороваешься со множеством людей, к которым равнодушна – а то и недолюбливаешь их. Давай избегнем сплетен. Я говорю исключительно о сохранении приличий.

– Замечу, что ты взялся за это не слишком-то умело. Хорошо же соблюдаешь приличия, так резко и публично флиртуя с той рыжей англичанкой. При этом не потрудившись даже поздороваться со мной на обеде.

Он резко запротестовал:

– Чтобы ты снова не ответила на мой поклон? Будь справедлива. А если тебе неприятно, что я посвящаю немного времени той даме, то могу прекратить это.

– Мне? Неприятно!.. Ты смешон. Какое мне до этого дело? Хоть и дюжину детишек с ней заведи. Твое высокомерие переходит все границы. Я должна переживать из-за того, что ты с кем-то заигрываешь или за кем-то ухлестываешь?

Он был ужасно зол, но не отвечал. Я же продолжила:

– Ну ладно. Я согласна на твое предложение. При встречах станем вести себя так же, как и раньше. Естественно, только в присутствии людей. Я лишь хотела бы подчеркнуть, что мы никого не обманем, если ты одновременно будешь ухлестывать за той дамой. И такая жертва тебе немногого бы стоила. Я тут проведу самое большее день-два.

– Это для меня не было бы проблемой в любом случае, хотя бы потому, что я уезжаю уже сегодня.

– Уезжаешь? – удивилась я. – Отчего же?

– Что за странный вопрос? Я ведь приехал сюда к тебе.

Я взглянула на него подозрительно:

– А она? Она тоже уезжает?

Он явно смешался:

– Понятия не имею. Откуда бы мне знать?

– Было бы это весьма забавным совпадением, – рассмеялась я.

– Как это? – воскликнул он возмущенно. – Ты подозреваешь, что я сговорился с мисс Норманн и мы уезжаем вместе?!

– Мне это неинтересно, – пожала я плечами.

– У тебя сердца нет.

– Неправда, мой дорогой. Есть – и чувствительное. Если чего мне и не хватает, сейчас или в прошлом, то разве что разума, когда я это сердце отдавала. Ты и раньше не мог меня верно понимать.

Он вскочил, возмущенный:

– Я не мог? Я? Будь же справедлива, Ганка. Никого и ничего в жизни я не ценил так, как тебя. И ты прекрасно об этом знаешь.

Он был прав. И даже слишком сильно бахвалился своей любовью ко мне. И конечно, не заслуживал такого жесткого отношения с моей стороны. Но, нужно понимать, я ни на миг не думала о том, чтобы простить его. Я испытала пренебрежение с его стороны и не умею забывать подобные вещи, пусть даже и не мстительна.

– Допустим, так оно и было, – сказала я. – Но нынче мы должны были говорить исключительно о том, чтобы сохранять внешние приличия. Итак?.. Не полагаешь ли, что верным было бы появиться с тобой и всей компанией на ужине?

– Как на ужине? Я ведь уезжаю до него.

– Ну да. У тебя было подобное намерение. Однако тебя ничто не заставляет так внезапно возвращаться.

Он колебался:

– Естественно, ничто… Хотя, с другой стороны… собственно… определенные дела требуют моего присутствия в Варшаве. Должен прибыть пан Голембиовский с отчетом. Я сам назначил ему на завтра… Не следовало бы…

– Пан Голембиовский бывает в Варшаве каждые пару недель, – заметила я холодно. – И сидит там по нескольку дней. Может и подождать.

– Есть ведь и другие дела. Я бы предпочел уехать сегодня.

– Тогда – уезжай. Пусть тебе не кажется, что я тебя задерживаю. Прекрасно можешь это сделать и после ужина.

Он вертелся в кресле, словно я его вилкой пригвоздила. Теперь у меня уже не было никаких сомнений – все дело в мисс Норманн. Вероятно, он обещал ей, что заберет ее на своей машине. Чего я ни за что не должна была допустить. Это бы оказалось слишком большим триумфом для нее.

– Я уже приказал упаковать свои вещи, – вздохнул Тото.

– Ну, значит, прикажешь распаковать их.

– Я освободил комнату. При такой-то толпе сомневаюсь, не ожидает ли ее уже кто-то. Мне не было бы где ночевать.

– А зачем тебе ночевать? Выедешь в ночь.

Я решила не уступать. Пусть эта выдра знает: я еще могу на что-то влиять. Тото был серьезно обеспокоен. Неуверенно поглядывал в мою сторону и наверняка внутренне проклинал идею разговора со мной. Я знала, ему не хватит смелости оставить дело незаконченным. Ненавижу этого мямлю. Настоящий мужчина на его месте просто заявил бы мне: «Я никогда не изменяю своих планов. Если хочешь сохранить видимость отношений, сделаем это. Сойдем сейчас на полдник и покажемся всем».

Тото же крутил пуговицу на пиджаке и молчал. Я сказала ему:

– Это, пожалуй, все, что мы хотели обсудить. Верно?

– Да. Но… С этим моим отъездом…

Я изобразила возмущение:

– Что? Для тебя проблема эти несколько часов? Требуешь, чтобы для сохранения приличий я заставляла себя с тобой общаться, чтобы блестела у всех на виду глазами после того афронта, который ты мне устроил, а сам не можешь решиться даже на такую малую жертву, как отложить свой отъезд до вечера?! Прости, но это поразительно! – Поднявшись, я с решимостью добавила: – Впрочем, хватит об этом. Полагаю разговор законченным. Если сойду на ужин и не застану тебя в зале, пойму, что ты не заинтересован в оговоренном антураже. И тогда, естественно, я оставляю за собой право рассказывать всем знакомым по своему собственному разумению – как в Варшаве, так и здесь – о причинах нашего разрыва.

Я кивнула ему, развернулась и вышла в спальню.

Если быть откровенной, я совершенно не знала, как поступит Тото. Спускаясь на ужин, даже чувствовала прилив волнения, не понимая, что меня там ожидает.