Книга Однажды в Бишкеке - Аркан Карив

Скажу вам так, друзья: кому суждено умереть на виселице, не утонет в пруду. Да, свобода воли ограничена. Физический мир вообще ограничен, как нетрудно заметить. Но в Своей великой милости Создатель поместил нас в просторном вольере, от стенки до стенки — скачи не доскачешь. Только больной на голову конь скажет, что ему не хватает места. Только больной или подлый человек посмеет жаловаться, что его воле недостает свободы. Будучи частью общего плана, случайность не может быть этому плану помехой. И, кстати, разве не случай свел всех нас здесь, в этом сказочном городе? Впрочем, дав себе труд подумать, мы поймем, что этого не могло не произойти. Лехаим!

Глава четырнадцатая,

в которой события следуют одно за другим так быстро, что нет времени вникнуть в их суть и уж тем более кратко ее изложить

Часы пробили полночь. Уединившись ото всех, мы с дедушкой Ильей сидели на каменной скамье в восточной башне борделя «Терпсихора».

— Луна полная и теперь пойдет на убыль, — сказал дедушка Илья. — Худшее время для принятия важных решений. Между тем жребий брошен, Чингиз уже не передумает. Вы об этом знаете, мой юный друг?

— Догадываюсь, — ответил я. — Мое знание с некоторых пор страдает приблизительностью.

— А вам хотелось бы абсолютного знания?

— Нет. Просто более точного. Когда-то я был к нему близок.

Дедушка Илья достал и раскурил еще одну сигару. Потом уселся на скамью с ногами, опершись спиной о стену, и стал похож на праздного студента. Он выпустил изо рта пять колец и пропустил через них струю дыма, не разрушив ни одного.

— Мой земной путь близок к завершению. Мы видимся в последний раз. Догадались?

У меня перебило дыхание. Но я выдавил:

— Да.

— Я еще немного поболтаю, если вы не против. Забавные вещи приходят в голову на пороге вечности. Нина Берберова закончила свою книгу так: «Ожидание тайн будет приготовлением к последнему, незнакомому опыту, на который я давно дала свое согласие и который не страшен уже по одному тому, что он неминуем». Умная, мужественная женщина. Но вы обратили внимание на эту трогательную проекцию в интересное путешествие, приготовлением к которому будет ожидание тайн? Не ожидание того, что тайна откроется, а предвкушение новых, целой кучи разных тайн. Девочки, Мартын, за то мы их и любим.

Я облизнул пересохшие губы:

— Дедушка Илья, а вы думаете, что тайна откроется?

— Что за вопрос! Конечно! — с готовностью откликнулся старый философ и, наклонив голову, с лукавым прищуром проследил за моей реакцией: — Ага! Купились! Сердце потянулось к чуду? Потому что вы еще молоды. А мое сердце уже почти спокойно. Почти. Иногда я, признаться, все же представляю, как меня встретит флорентинец и пригласит на свою божественную экскурсию. А я спрошу так невзначай: «Ну что, в третий круг, к чревоугодникам и гурманам?» То-то он удивится моей проницательности!

Дедушка Илья от души расхохотался, и я вдруг начал смеяться вместе с ним. Но мой смех скоро перешел в рыдания. Он не пытался меня утешить, подождал, пока я сам.

— Что ж, пора, — он поднялся на ноги.

Горе душило меня, но все равно в голове билась мысль: неужели он ничего не скажет? Я ждал от него мудрых прощальных слов, эстафеты, которую я когда-нибудь в свой черед тоже передам другим. Он подошел к винтовой лестнице. Снизу послышались быстрые шаги. Кто-то бегом поднимался в башню.

— Это за вами, Мартын, — сообщил дедушка Илья.

— Да-да, за тобой! — подтвердил Лёша Ким. — Пойдем скорее, ты нужен принцу.

— А где Джумагюль?

— В данный момент они с Наташей танцуют на баре.

Дедушка Илья вдруг ахнул и поднес ладонь ко лбу:

— Старый я дурак! Главное забыл сказать: не бойтесь завтрашнего боя, Мартын. Вас должны будут убить, но не убьют.

* * *

Чингиз ждал меня в просторной белой юрте, так называемой «ханской», раскинувшейся на втором ярусе борделя между маленькими гостевыми. Когда я вошел, он мерил юрту энергичными шагами.

— Что случилось, мой принц? К чему такая срочность?

— Контрреволюция, дружище Мартын! Утром Кургашинов нанесет удар. Он присвоит себе диктаторские полномочия и введет чрезвычайное положение. Выборы будут отложены на неопределенный срок. Этого бандоса полностью поддержат Буш и Блэр, золотые прииски они уже поделили.

— Мы его опередим? — спросил я, догадываясь, каков будет ответ.

— Конечно. В восемь утра батальон войдет в Бишкек, захватит Жогорку Кенеш и стратегические объекты. Россия обещала нас поддержать, но как далеко она готова идти в противостоянии англосаксам, я не знаю. Риск очень велик. Твоя миссия, технически, окончена, но, откровенно говоря, ты мне нужен здесь. Останешься — буду рад. И если выиграю, то, как и обещал, сделаю тебя министром просвещения. Решай сам.

Чингиз взглянул на часы.

— Еще можешь улететь с Борей в Лондон или с Бадри в Тбилиси. А можешь коммерческим в Москву. Что скажешь?

Мне очень захотелось в Тбилиси, я никогда там не был. Схожу на могилу Грибоедова, на которой его прекрасная маленькая вдова, Нина Чавчавадзе, оставила надпись: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?» Я сам давно и надолго полюбил Грибоедова, с тех пор, как прочел гениальный роман Юрия Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара». Биография этого блестящего авантюриста влекла меня гораздо больше, чем его хрестоматийная поэма. А вальс его мне нравится только один из двух — тот, который в ми миноре. Грибоедоведение обязано мне важным открытием.

На курсе военных фельдшеров в израильской армии со мной служили несколько персов, в смысле иранских евреев. Довольно симпатичные были и шланговали, почти как русские. Я их добродушно дразнил: «За что вы, суки, убили Грибоедова?» Они в ответ только смеялись. Но потом один из них разъяснил: «А не надо было ему соваться в Персию во времена династии Каджаров, да еще укрывать у себя в посольстве девчонку из шахского гарема». Я опешил: «Ты знаешь, кто такой Грибоедов?» — «Конечно! Мы в школе проходили», — ответил мой персидский товарищ по оружию.

У Тынянова русский посол в Персии, Александр Грибоедов, дает убежище сбежавшему из гарема армянскому евнуху. Версия иранского минпроса гораздо привлекательнее.

— Девчонок надо в Москву отправить, пока все не началось, — ответил я принцу.

* * *

Очень хлопотно после бессонной ночи упрашивать девчонок, чтобы слезли с бара, и очень муторно играть с ними затем в еврейский волейбол. Я уговаривал Джумагюль и Наташку не дурить и срочно сваливать в Москву; Наташка уговаривала нас с Юппи не фарсить и сваливать вместе с ними; а Джумагюль хотела остаться со мной. Обе праведницы были вдребадан. Джумагюль я отвел в сторону и объяснил, что ее задача сейчас — контролировать Страшновского, а не подвергать себя опасности. Я заставил ее повторить инструкцию. Наташке же я прогнал про то, что ее роль — ждать нас, чтобы мы вернулись, так что давай, вживайся!