Книга Город мертвых - Дин Кунц

Один из Всадников шагнул мимо Карсон, просунул дуло дробовика между досками и всадил четыре пули в лицо Строителя, выстрелы оглушительным громом прокатились по комнате.

Смертоносные жемчужины картечи она приняла столь же равнодушно, как мог бы принять их в себя спокойный пруд: раздавшаяся эмульсией плоть, мимолетные углубления, рябь по поверхности тканей, а затем снова прежняя гладкость.

Строителя стошнило чем-то, похожим на массу влажного пепла с вкраплениями серебристых блесток, масса обтекла дымящееся дуло дробовика и выдернула его из рук пораженного Всадника, который отшатнулся, упал и отполз подальше. Отвратительная серая масса щупальцем втянулась обратно между досок, увлекая за собой оружие и растворяя его по пути. Ореховый приклад, грохнув по деревянным доскам, исчез во всасывающей пасти, настолько гротескной, что Карсон больше не могла думать об этом существе «она», вне зависимости от формы, которую оно могло принять.

Но Строитель не вернулась в образ мисс Вселенной, эта тварь в приступе ярости – если ей были доступны аналоги человеческих эмоций – проникла в дом в виде роя. Он струился тремя потоками между приколоченных к окну досок, однако в гостиной все три слились воедино.

Майкл затолкал детей в угол. Сам он вышел вперед, чтобы послужить им живым щитом.

Пока рой вздымался к потолку, Карсон успела встать рядом с мужем. И он, и она держали «Урбан Снайперы», которые могли бы остановить разъяренного быка – но не задержать Строителя.

Рой наноживотных кружил над их головами, гудя и шипя, исследуя границы пространства, словно миллиарды существ совещались, кого проглотить следующим.

Интуиция, похоже, подсказала собравшимся у гостиной Всадникам, Карсон и Майклу одно и то же: рой может среагировать на движение, так что пошевелившийся первым, скорее всего, первым и погибнет.

64

Девкалион и репликант Бозмана прибыли на Шоссе конца света в густую метель. Прямая дорога спускалась с вершины холма за их спинами, исчезая впереди, уходя на запад. Пустынные белые полосы терялись в падающем снегу, бесконечной белизной утекая во тьму, которая в этот момент выглядела вечной. По обе стороны дороги стояли высокие вечнозеленые деревья, напоминая вздымающиеся стены огромного замка, их ветви еще не полностью утонули в снегу, и слабый запах казался почти что сладким в свежем от мороза воздухе.

Ни единого следа шин не виднелось на заснеженных полосах шоссе, что было неудивительно, поскольку никто не жил вдоль этих двадцати четырех миль дороги. Стояла тихая ночь, словно холодная война в прошлом стала горячей и ядерный взрыв стер с лица земли все человечество, оставив лишь звуки редких землетрясений, движущейся воды и ветра.

– Где? – спросил Девкалион у репликанта, которого держал за руку.

– Прямо на север, в лес, как минимум на двести ярдов. Лучше на триста.

– Следуй со мной, – промолвил Девкалион и перенес их в лес.

Великолепно дикий, безграничный и при этом уютный каждым участком, обрамленным деревьями, при свете дня лес мог напомнить кафедральный собор, однако ночью он выглядел скорее как множество исповедален. Репликанту могло показаться, что это дикая чаща, но для Девкалиона здесь были бесконечные комнаты, граничащие друг с другом и расходящиеся во всех направлениях, а воздух в них пропитали и приправили естественные благовония сосен и альпийских пихт. Поскольку в дневное время солнечный свет почти не достигал лесной почвы, здесь не было мешающего подлеска, и, хотя голые ветви изрядно клонились под весом снега, только редкие снежинки проникали сквозь вечнозеленые кроны вниз, крошечными холодными поцелуями касаясь его лица.

– Где? – снова спросил он. И репликант ответил:

– Внизу.

Девкалион смотрел на землю под ногами, пока не ощутил пласт породы под ней, глубокий, плотный… но затем, еще ниже, – пустотелые пространства, королевство странных комнат.

– Поворачивайся вместе со мной, – сказал он репликанту, и в повороте они шагнули из лесной молельни в длинный коридор с белыми стенами и серым полом.

Тишина здесь была полнее той, что осталась в лесу над ними, словно этот улей давно покинула его королева, а рабочие пчелы и трутни улетели за ней.

Но, сделав несколько вдохов, Девкалион понял, что прибыл в логово Виктора: ныне Виктора Лебена, клона Виктора Гелиоса и, несмотря на все годы и все псевдонимы, вечного Франкенштейна. В красноречивом запахе, который он учуял, не было феромонов, пота и крови. Но он почувствовал влажный камень стен старой мельницы, ставшей первой лабораторией этого великого человека в далекой Европе, и запах озона от электрических дуг между полюсами загадочных и примитивных машин, смрад собственной, недавно мертвой плоти, который остался даже после момента успешного оживления. Его создатель шагал по этому хранилищу секретов и с каждым шагом приближался.

– Убей меня, – попросил репликант Бозмана, и Девкалион даровал ему это милость, сломав шею и мягко опустив на пол.

* * *

Их совершенно не беспокоили крики и грохот ног над головой.

Эддисон Хок трудился с Эрикой в гостиной, переставляя диваны, кресла и пуфики с намерением использовать их в качестве кроватей и открыть больше пространства на полу для заменяющих матрацы квилтов – стеганых покрывал, полотенец, плотной зимней одежды и других вещей.

Работая так, они ближе знакомились друг с другом. Эддисон не припоминал ни единой женщины, с которой мог бы настолько легко говорить, в компании которой чувствовал бы себя так уютно. Он не был дамским угодником. До донжуана ему было так же далеко, как кухонной фольге до серебра. И все же эта красивая женщина заворожила его настолько сильно, что он говорил и говорил, не испытывая обычной застенчивости, всегда мешавшей ему в отношениях с прекрасным полом.

На лестнице в направлении кухни раздался грохот множественных шагов, сопровождаемый писком и криком.

Красота Эрики, конечно, поразила его в первую очередь, но вскоре внешность отступила на задний план в сравнении с иными многочисленными ее качествами. Она была спокойной и уверенной, она, похоже, знала, что именно и в какой момент следует делать даже в подобных странных обстоятельствах. Она излучала житейскую мудрость, такую, будто побывала везде и видела все на свете, между тем оставалась скромной, однако без уступчивости, сдержанной без застенчивости, мягкой, но не покорной.

По коридору первого этажа теперь приближался веселый звон колокольчиков.

Эддисон находил Эрику настолько многогранной, что она становилась для него таинственной. И он не знал, как она может оставаться такой при ее открытости и дружелюбии. Она вызывала в нем восхищение вкупе с любопытством. Было в этой женщине нечто сокрытое, недоступное обычному восприятию, почти мистическое.

За аркой в коридоре первого этажа появился Джоко в одной из своих четырнадцати шапок с бубенчиками, возглавляя «паровозик» из детей, часть которых красовалась в оставшихся тринадцати шапках.