Книга Вкус пепла - Станислав Рем

Белый тяжело опустился на чужой, застеленный топчан.

«А если просто сбежать? Проявиться за “кордоном”, оттуда диктовать условия? Предположим, организовать побег – не проблема. Как не проблема перейти границу. Что дальше? Тупик. Посольств и консульств новая власть ни в Англии, ни в Германии не открыла. Да и во всей Европе большевикам не рады. К тому же нет никакой гарантии, что кто-то сможет ему помочь из тех, кто остался из бывших дипломатических служб и на кого раньше он мог опереться. Отсюда сам собой вытекает вопрос: как в таком случае установить контакт с Советами “оттуда”? Ответ до банальности прост: никак. Чтобы наладить контакт с большевиками, понадобится как минимум месяца три. А то и полгода. А за полгода черт-те что может произойти. Нет, от побега следует отказаться. Большевики сами должны переправить меня за границу. Проявить во мне заинтересованность и переправить. Только в таком случае они должны узнать, кто есть Саша на самом деле, чей он сын. Но не напрямую. Сами, в результате поиска!»

Полковник прилег на чужую кровать. Спина привычно отозвалась болью где-то в районе поясницы, однако Олег Владимирович на данный факт даже не обратил внимания. Все его существо охватила энергия жизни.

«Я должен подставиться, открыться. Неожиданно, вскользь. Когда? В беседе с Бокием? Конечно, в беседе. Иначе никак. Но на чем можно себя “засветить”? На чем? Или на ком?»

Голова раскалывалась то ли от температуры, с которой Белый за последние трое суток свыкся, то ли от мыслей, которые метались в голове. Выход был. Олег Владимирович чувствовал, физически ощущал его наличие. Но какой?

Неожиданно перед глазами возник образ Полины, стоящей у окна. Ветер с Ангары поднимает воздушную тюль, будто снег ворвался в распахнутое окно. Маленький Саша подбегает к матери, обнимает ручками ее колени. Все смеются. Ранняя осень. Сентябрь… Новая картинка: Нева, они идут по набережной. Саша старается выглядеть взрослым, однако какой он еще мальчишка… О чем они тогда говорили? И ведь разговор был, помнится, серьезным, а вот о чем, – не вспомнить.

«Господи, – Белый едва не расхохотался в голос, – как все просто! Ведь наверняка Сашка не стал скрывать, что жил в Петербурге. Смысла нет скрывать такую информацию. Вот от нее и начну плясать. В разговоре с чекистами, как бы случайно, расскажу о том, где жил, вспомню Полину и Сашу. Вскользь должна промелькнуть девичья фамилия жены – Мичурина. Более ни слова. Ни в коем случае! Они сами должны раскрыть меня, оттолкнувшись от адреса. Вспомнить Сашу. Провести проверку, потом приступить к вербовке. И вот тогда, на Саньке, я и “сломаюсь”».

Олег Владимирович наткнулся взглядом на грязную точку на стене.

«А с чего я решил, будто они станут со мной работать? А что, если нас обоих пустят в расход? Ведь может такое быть? Нет, – Белый резко сел, – не может. И с Бокием, и с Дзержинским я заочно знаком по их подпольным, дореволюционным делам. Исходя из того материала, что поступал к нам, знаю: оба чекиста – умные, сильные личности, для которых важен не просто результат, но и качество его достижения. А потому ни первый, ни второй ни за что не пройдут мимо столь лакомого куска, как перспективный полковник Генштаба. Тем более, если им есть чем меня прижать».

* * *

Глеб Иванович покинул кабинет, оставив Канегиссера наедине с Дзержинским и Николаем Антиповым – единственным сотрудником, который смог зарекомендовать себя перед председателем ВЧК в качестве секретаря.

Выйдя в коридор, чекист огляделся, выделил из группы москвичей юную, почти мальчишескую фигуру, направился к нему:

– Товарищ Мичурин?

– Совершенно верно, – парнишка вскочил на ноги, – Саша. Простите, Александр.

Только что назначенный руководитель ПетроЧК крепко пожал руку молодого человека.

– Бокий Глеб Иванович. С данной минуты ты в моем подчинении.

– Я знаю. Мне говорил Феликс Эдмундович.

– Пошли! – Бокий первым направился к кабинету Доронина. Саша, подхватив куртку с вещмешком, устремился вслед за новым начальством. – Ничего, что сразу на «ты»? Я со своими «выкаться» как-то не привык. Кроме одного человека.

– По-товарищески. У нас, в Москве, тоже так принято.

– В ЧК давно?

– С апреля.

– А до того чем занимался?

– При Моссовете состоял. Порученцем.

– С бумажками возился? А как в ЧК занесло?

– Личные мотивы.

– Ясно. – Бокий вспомнил слова Феликса про то, кто лишил мальчишку семьи. – Отомстить решил?

Тот оставил вопрос без ответа.

Глеб Иванович резко остановился, так что юноша ткнулся ему в спину.

– А вот это плохо.

– Что плохо? – Саша ростом был выше Бокия, поэтому смотрел на того сверху вниз. – То, что хочу наказать тех, кто убил маму и отца?

– Наказать – согласен. Отомстить – плохо. Есть доказательства виновности – наказывай. Определяй в тюрьму. Подавай бумаги в трибунал. А вот о мести – забудь. Мы местью не занимаемся! Мы защищаем граждан от бандитов, воров и контрреволюции. Защищаем, понятно? А месть – это к анархистам. Впрочем, не только к ним. Про убийство Урицкого, понятное дело, знаешь?

– Конечно!

– Тоже якобы из мести, – Бокий потянулся к ручке двери, – а нам расхлебывай. Входи. Здесь разместилась группа Доронина. Теперь это и твой кабинет. Феликс сказал, ты родом из Питера?

– Родился в Благовещенске, на маминой родине, на Дальнем Востоке. Потом с родителями жил в Иркутске. Во время войны, в пятнадцатом году, переселились в Петроград. Точнее, папу сюда перевели.

– А как оказался в Москве?

Бокий принялся разжигать керосинку.

– Летом прошлого года мама решила переехать в Подмосковье, к папиным родственникам. Точнее, нас выселили из дома, за долги. Папа в тюрьме. Обвинили в измене Родине. Денег не было. Вот домовладелец и… А до родственников так и не добрались. Маму убили в поезде. Ограбление. С нами из Питера, в соседнем купе, ехали два человека, из амнистированных. Они и не скрывали, что сидели. – Саша прокашлялся. Видно было, что ему трудно вспоминать прошлое. – Играли в карты, пили водку. А ночью… Мама носила перстень и цепочку. Вот они на них и позарились. Стала кричать. Они ее… И меня, чтобы не мешал. Потом спрыгнули с поезда. Со всеми нашими вещами.

– Поймали?

– Куда там! Да и кто бы их стал искать? – В голосе юноши прозвучали злость и бессилие.

– Это точно, – заметил Бокий, ставя чайник на решеточку керосинки. – А что отец?

– Умер, – уверенно отозвался молодой человек. – Был бы жив, нашел бы меня.

– Понятно. Чай будешь?

Юноша вместо ответа развязал тесемки вещмешка, извлек из него полбуханки хлеба, небольшой шмат сала и завернутый в платок кусковой сахар.

– Неплохо вас в Москве харчуют. – Бокий сглотнул набежавшую слюну: он вдруг вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера.