Книга Счастливый брак - Рафаэль Иглесиас

Это был телефонный разговор. Салли звонила из своей новой квартиры в Санта-Монике, а он сидел в своем манхэттенском офисе, уставившись в очередную страницу бессмысленного диалога ни о чем. Может, кого-то эта чушь и способна позабавить, думал Энрике. Разве что какого-нибудь идиота.

— Да, — ответил он на ее восхитительно прямой вопрос. Энрике не мог не признать простой истины: он всегда чувствовал себя счастливым, когда был с Салли. Чем-то она могла раздражать, но с ней он никогда не ощущал себя ущербным.

После этого он сделал первый шаг к разводу, коварный и трусливый шаг, но тем не менее это было хоть какое-то движение вперед. Уложив Грегори в постель после долгого субботнего дня, в течение которого он занимался сыном, чтобы Маргарет могла прийти в себя после ночной работы в редакции, Энрике вошел в спальню, где его жена, полностью одетая, лежала на застеленной кровати, читая детектив, сел рядом — достаточно близко, чтобы касаться ее ног, — и уставился на нее. Когда она подняла огромные голубые глаза и спросила: «Все в порядке?», он вздохнул. Долгий, тяжелый вздох. Где-то в глубине души Маргарет, похоже, уже давно беспокоилась, но не подавала виду, скрывая тревогу за непринужденной болтовней и обычной требовательностью: она тут же отложила книгу, села, выпрямившись, и спросила:

— Что случилось?

Он попытался произнести речь, тяжелую, нескладную речь. Он говорил, будто вот-вот разрыдается, словно это его сердце должно было разбиться, что было очень странно, ведь в этой истории именно себя он считал плохим парнем, бессердечным трусом и слабаком. По всей видимости, он боялся ее реакции. До сих пор он всего несколько раз пытался надавить на Маргарет или возражать ей, и всякий раз результат был ужасающим. У нее начинали дрожать руки, она выкрикивала какие-то преувеличенные обвинения и проявляла все признаки сильного эмоционального расстройства. Это были классические проявления истерии. Его немедленной реакцией было отступить и сделать все возможное, чтобы она пришла в себя. Иначе, казалось, она сорвется, никогда не восстановится, он в самом деле сломает ее отказом идти на службу в Йом Кипур вместе с ее родителями в первый год их совместной жизни; или тем, что допоздна засиживается за игровым столом в местном нард-клубе; или тем, что все время спит до полудня, когда его четвертая книга получает отказ за отказом.

— Я не могу этого вынести! — восклицала Маргарет.

Это особенно выводило Энрике из себя, потому что, по его мнению, все было ровно наоборот — это он не мог этого вынести. Как она могла требовать, чтобы он притворялся верующим, если он им не был? Почему она считала, что он должен отказаться от чего-то, что ему нравится, только потому, что ее это не интересует? Но страшнее всего, как, ради всего святого, она могла ожидать, что он останется веселым и довольным, когда мечта всей его жизни — стать писателем — рушилась на глазах?

Потому что это были бессмысленные переживания, утверждала Маргарет. Она просит только об одном — чтобы он вел себя как взрослый, ответственный мужчина, и, кроме того, она уверена, что ему же пойдет на пользу, если он будет во всем ее слушаться. Она была эгоистична в том единственно действенном смысле, в каком люди могут быть эгоистичны — когда они на самом деле искреннее убеждены, что только их образ жизни правильный. Любая его попытка изменить установленные ею правила выливалась в неистовый всплеск эмоций, не допускавший даже обсуждения, а тем более компромисса. Вне зависимости от того, сердился ли он, обижался, утешал или прятался по углам, как побитая собака, после того как буря прекращалась, оказывалось, что его бастионы разрушены, а ее стоят целые и невредимые. Энрике боялся, что и сейчас она отреагирует таким же образом, только на этот раз не был уверен, что сумеет обуздать свой гнев, потому что был убежден, что она неправа: он не стал счастливее, живя по ее правилам.

Все это он изложил, сидя возле нее на кровати, хриплым, прерывающимся, едва слышным голосом. Это была ложь умолчания. Он ничего не сказал о Салли и их отношениях, но сказал правду о своих чувствах:

— Я несчастлив. Я не могу. — Слова, которые он собирался произнести, были настолько тяжелыми, что ему пришлось сделать паузу и вдохнуть, прежде чем он смог вытолкнуть их из себя: — Я не могу больше так жить.

— Не можешь жить как? О чем ты говоришь? Секс? Это все из-за секса? — произнесла она с таким выражением, будто само это слово было низким и презренным. — Побойся бога, я устала. У нас ребенок, я много работаю. Я не могу так легко включаться и выключаться, как ты. Я не лампочка, чтобы…

Он уже слышал приближающиеся раскаты, которые скоро перерастут в ураган «я не могу», сметающий его нужды и желания.

— Все это чушь собачья, — сказал он, больше не боясь надвигающейся бури ее эмоций.

— Что? — ошеломленно спросила она.

Он спокойно повторил:

— Все это чушь собачья. Мы не занимаемся сексом, потому что что-то очень неправильное происходит с нашим браком. Либо мы решим проблему, либо… — Он снова вздохнул, чувствуя себя таким несчастным и испуганным, что у него закружилась голова, и он даже подумал, что может потерять сознание. — Либо ему придет конец, — с сожалением, но твердо проговорил Энрике.

— Ему придет, — Маргарет запнулась, — конец? — повторила она скорее с недоверием, чем с болью.

Он взглянул ей в глаза. В них часто появлялось удивленное выражение, но только сейчас, когда он сделал по-настоящему ошеломляющее заявление, Маргарет не выглядела удивленной. Вместо этого ее глаза потемнели от гнева. Энрике не дрогнул. Медленно и с расстановкой он повторил:

— Нашему браку придет конец. Я больше не могу так жить. Действительно не могу.

По крайней мере в этом он был честен.

Итак, он сумел ее напугать. Напугать до глубины души: она отреагировала не истерикой, а собранностью. Маргарет потянулась за своей пачкой «Кэмел лайтс» — она бросила курить во время беременности, но спустя несколько месяцев после родов снова начала, — вытащила сигарету, зажгла и села прямо, убрав ноги, так что они уже не касались Энрике. Сжав губы и вздернув подбородок, она смотрела на него с холодным бешенством.

— Что это значит? Что, черт возьми, ты ждешь, чтобы я сделала?

Салли — любовница Энрике, подруга Маргарет, его любовь, ее соперница — предложила решение, коварный компромисс, который, как она мудро рассчитала, у Энрике хватит храбрости предложить: консультацию у психотерапевта. Энрике ухватился за эту идею, потому что тем самым хотя бы на несколько недель отодвигалась необходимость сделать мучительный выбор, который требовала от него Салли. Он не питал иллюзий, почему Салли предложила это отсроченное решение. Энрике знал статистику: большинство пар, обращающихся к семейному психологу, все равно кончают разводом. Это был промежуточный пункт, способ потянуть время для эмоционально ограниченных людей вроде Энрике, слишком зажатых, чтобы сказать правду без присутствия третейского судьи. Энрике понимал, что Салли все это просчитала, и, что хоть его решение и будет отложено, шансы на то, что чаша весов склонится в ее пользу, возрастут.