Книга Шепот черных песков - Галина Долгая

– Иди сюда! – все еще высокий и статный, Леф встал во весь рост и поманил мальчика к себе.

Тот испугался. Беднякам не разрешалось приходить на берег чистого озера, потому что сами боги купаются в нем. Но любопытство детей сродни вдохновению поэтов – ничто не может остановить их порыв! И мальчик, забыв о запрете, мышью пробрался в святая святых города – на храмовую территорию и, завороженный чистой гладью воды, по которой плыли облака, даже не заметил знатного господина, сидевшего напротив.

– Иди сюда, не бойся! – как можно мягче повторил Леф, но ребенок, испугавшись наказания, попятился и убежал.

Кто он, есть ли у него дом?.. Хорошее настроение архитектора испарилось, как тонкая лужица воды на солнце. Почти всю свою жизнь знаменитый зодчий Маргуша был одинок. Почти… И эти большие испуганные глаза! Они напомнили другие, те, которые иногда он видел во снах. Леф сглотнул комок, вдруг перекрывший дыхание. Прошло столько лет! Когда-то, давным-давно, в какой-то непостижимой дали, в совершенно иной жизни у него была семья. Архитектору казалось, что он уже забыл ту жизнь – как чертеж на песке, смел даже ее очертания! – но она вернулась вновь в образе этого чумазого мальчика и напомнила о себе. Дочка, сын, жена, старая мать… всех унесла болезнь. И Леф ничего не мог сделать. Он был жив, а вместо близких людей остались только туманные картинки в памяти. Если бы он тогда остался на своем острове, в своем доме, он бы сошел с ума. Дорога спасла его. Неопределенность каждого дня вытеснила тоску. Работа ума заглушила страдания души. И вот сейчас, именно в этот сияющий день, все вернулось вновь.

– Пора за дела! Нечего рассиживаться! – пробурчал архитектор себе под нос и поспешил во дворец.

После смерти Шарр-Ама во дворце мало что изменилось. Комнаты, пострадавшие от случайного пожара, быстро восстановили, всех слуг, не уследивших за огнем, казнили. Сын почившего царя взошел на престол и продолжил начатое отцом. Став Верховным жрецом, он усердно возносил хвалебные гимны богам и просил у них милости для своего народа.

Жена царя, как новая Верховная жрица, пожелала перестроить Храм воды. Молодые архитекторы под присмотром старого зодчего возводили новые здания на южном берегу озера, продумывали расположение алтарей, печей для жертвоприношений, укромных келий для жрецов. Леф же после похорон царя задумался о своем погребении и втайне от всех создал макет небольшой усыпальницы, который хранил в своей мастерской. Темными вечерами, когда только свет от зажженного фитиля освещал его комнату, старый архитектор вспоминал, как вместе с царем они планировали город-храм, как могучий Наркаб – бессменный военачальник Шарр-Ама, давал советы по строительству обводной стены цитадели, как умный Силлум посвящал архитектора в тайные знания загадочных предков.

Нет уже ни Шарр-Ама, ни Наркаба, ни Силлума. А он, архитектор Леф, жив и еще нужен этому городу!

Погрузившись в воспоминания, Леф не заметил, как из бокового хода в коридор, по которому он шел, выскользнула тонкая девичья фигурка. Только поравнявшись с ней, архитектор распознал жрицу богини Иштар – Шеру. Леф помнил эту девушку еще служанкой прекрасной Камиум, которая сгорела вместе с Силлумом. От Шеру тогда все узнали, что произошло во время Праздника Плодородия.

Со слезами на глазах девушка рассказала сыну почившего царя, что Силлум – бесчестный жрец, давно покушался на честь Камиум и, когда она, Шеру, провожала жрицу в ее покои после священного ритуала любви, он схватил несчастную и затащил в ту самую комнату, где начался пожар. Жрица сопротивлялась и, скорее всего, уронила светильник, но она, Шеру, этого не видела, она побежала за помощью к царю, который отдыхал на ложе любви, и его сердце не выдержало, когда он узнал о коварстве своего приближенного жреца.

Шеру с таким чувством поведала всю историю, ее глаза, заполненные слезами, с такой мольбой и нежностью смотрели на будущего царя Маргуша, что после похорон отца, тот взял ее в наложницы. Девушка сияла от счастья, а новоиспеченная царица – еще привлекательная и искушенная в любви, как все женщины царской семьи, сделала все, чтобы смазливая девчонка и близко не подошла к Ложу Любви Иштар. Как ни старалась Шеру, но больше, чем наложницей, она для царя не стала. Не было в ней той страсти, той искренней любви, которая сияла в глазах ее бывшей госпожи – прекрасной Камиум. В сгоревшей жрице была неподдающаяся описанию женственность, такая влекущая и непостижимая, будто сама богиня Иштар родила ее и благословила на служение жизни.

– Приветствую тебя, господин!

Шеру умерила шаг и, прижав руку к груди, склонилась перед седовласым архитектором, но на мгновение их глаза встретились. Леф увидел в них печаль. Шеру поспешила дальше и вскоре скрылась из глаз, а архитектор остановился перед покоями царицы, в которые, только заметив его, шмыгнула служанка. Появившись вновь, как тень, она пригласила архитектора войти.

Царица пожелала, чтобы архитектор сделал тайную комнату рядом с покоями царя. Получив мягкий отказ, она намекнула на беспредельность своей власти, на что Леф ответил смиренным поклоном и повторил отказ. Он всю жизнь служил только царю Маргуша и ничего не хотел делать без его ведома, как того просила царица. Интриги дворца никогда не интересовали одинокого архитектора, а сейчас вызвали не только недоумение, но и досаду. Почувствовав сдавливающую грудь духоту, Леф поспешил покинуть покои царицы, но и в утопающих в полумраке коридорах ему было душно от чадящих светильников. Только выйдя во внутренний двор, он жадно вдохнул, хоть и теплый, но напоенный ароматом сухих трав воздух, принесенный с пустыни, и, отдышавшись, поспешил в свой дом, расположенный в восточном углу цитадели. Там в тиши своей мастерской он занимался важным делом, о котором, впрочем, никому не докладывал, даже царю.

В последнее время Леф восстанавливал чертежи дворцовых строений и храмов, созданных им. Начертанные острой палочкой на влажных глиняных табличках, некоторые из них стерлись, или сами таблички сломались. Да и в спешке многое было нанесено с ошибками, которые Леф помнил и при строительстве корректировал на месте. Теперь же он тщательно вырисовывал каждую схему и восстанавливал расчеты. Эти таблички архитектор считал своей самой большой драгоценностью и, когда пришел час, наказал сложить их в изголовье своего смертного ложа.

– Мне будет, что показать богам в Стране Без Возврата, – на прощание сказал зодчий, – я сумел воплотить их заветы людям в жизнь и сохранить их мудрость, переданную нам на этих чертежах. И никаких даров мне больше не нужно. Только кувшин воды, чтобы утолить жажду и мясо одной овцы, чтобы были силы донести этот груз до ворот в царство Эрешкигаль…

* * *

Разными путями люди приходили в Маргуш, а покидали Священный город, кто, унося в своем сердце его образ и надеясь еще вернуться, кто навсегда, волею судьбы перебравшись из мира живых в царство мертвых.

По утрам, окрашенный нежными красками рассвета, окруженный зелеными полями и садами, окантованный сияющими лентами полноводных проток Мургаба, Маргуш всех встречал и провожал песнями жрецов.

На рассвете страна просыпалась, потягиваясь и улыбаясь, как ребенок, и впереди ее ждали многие годы процветания. И через века создания рук великих мастеров расскажут потомкам историю пока еще юной, но уже крепко вставшей на ноги страны с волшебным именем Маргуш.